Между тем в Москву доносили, что Польша находится в затруднительном положении: турки напали на нее, шляхта сердится на короля за дела московские, не хочет ему помогать. На основании этих слухов царь писал послам: «Если послы станут с вами говорить шумно и сердито, то и вы бы с ними говорили, смотря по их речам, смело же и сердито, смотря по тамошнему делу; а если литовские послы станут с вами говорить пословно, то и вы бы также говорили с ними гладко и пословно». Наконец Ганделиус вступился в дело. Оправдывая себя в неосторожном обращении с ним, послы писали царю: «Мы на то его привели, что он твое, великого государя, имя почитал и против твоего имени вставал и шапку снимал, и потому чаяли от него всякого добра; а пока он в остроге у нас был, то у нас в те поры было урядно, а видеть ему в остроге было ничего нельзя, ехал он в санях, а по обе стороны стояли стрельцы, и ему через людей видеть ничего нельзя». После этого Воротынский съехался опять с Ганделиусом, который начал тем, что император велит ему ехать назад, спрашивал, зачем московские послы с литовскими не съезжаются. Воротынский отвечал, что вина на стороне литовских послов, которые толкуют все о королевиче; во всех государствах ведется, что избирают на царскую степень государей для пожитку, для обороны и защиты, а у нас при королевиче конечное разоренье учинилось. Ганделиус : за такими речами никакому покою не бывать: литовским послам за королевича своего стоять: но если вы перестанете государя своего называть, то и литовские послы о королевиче говорить перестанут. Воротынский : нам того и помыслить нельзя; только литовские послы вперед о королевиче говорить не перестанут, то нам с ними никакого добра не делывать. Ганделиус : можно сделать так: оставить с обеих сторон государские имена и мириться земле с землею. Воротынский : так делается в безгосударное время, а нам бог дал государя; у нас земля не своевольная, без государева повеленья ничего не делаем. Ганделиус : целовали вы крест королевичу, а теперь его государем принять не хотите, и вам чем его успокоить и на чем ему прожить? Воротынский : у нас про то давно отказано, вперед о том говорить и слушать не хотим, и в Московском государстве ему нигде места нет: и так от его имени Московское государство разорилось. Ганделиус : слышал я у литовских послов, что они о королевиче вперед говорить не станут, а хотят говорить о том, как бы успокоить государства и чем бы наделить королевича за то, что он от государства Московского отступится. Воротынский : королевичу отказано, и наделу ему у нас никакого нет; паны говорят через суд божий: бог того не похотел, что ему нами владеть и государем быть, а нам через волю божию как то делать? И за то ли его наделять, что он Московское государство разорил и выжег и кровь христианскую многую пролил? Великому государю Михаилу Феодоровичу Московское государство поручил бог от прародителей; ему за то дару никому не давать и через волю божию того ни у кого не выкупать, царство — дар божий. После этого Ганделиус опять говорил, чтоб мириться земле с землею, не именуя государей: послы отказали по-прежнему; Ганделиус продолжал: «У государя вашего с королем войны не будет, потому что король в Литве без панов-рад и без всех сеймовых станов ничего не сделает». Послы отвечали: «У нас в Московском государстве того искони не повелось, чтоб без государского указа земля что сделала; изначала ведется, что владеет всем государством один государь, а бояре и вся земля без царского повеленья не могут ничего сделать».
Пятый съезд московских послов с литовскими 26 декабря начался опять шумно: поднялась брань за то, что во время переговоров с обеих сторон продолжается война. «За то у нас с ними, — доносит Воротынский, — была брань большая, с обеих сторон принимались за сабли, Александр Гонсевский грозил боем, а цесарев посол нас с ними разнимал». Когда поуспокоились, литовские послы предложили мириться земле с землею, о королевиче же у них от панов-рад и от всей Посполитой Речи науки никакой нет, что им у него московский титул отставить, об этом пусть бояре пошлют из Москвы послов на сейм, чтоб королевич московский титул с себя сложил: этим бояре окажут ему почесть. Воротынский отвечал на это прежнее; тогда литовские послы объявили, что иначе они не заключат ничего и окончат переговоры, потому что должны ехать на сейм. Тем съезд и кончился. Когда в Москве узнали об этом, то послали Воротынскому последнюю меру: заключить перемирие с уступкою всего, что за Литвою, и чтобы Владислав обязался в перемирные годы Московского государства не доступать никакими мерами и умыслами.
