— Его эта ситуация бесит не меньше, чем меня. Они с отцом были очень близки. Два лучших самых многообещающих артефактора во всей стране… Ну да ладно, было и было. А послать не могу, потому что все это оплачивает он. Каждый месяц с довольным видом приносит счета и складывает на столе. Ведь «ты же глава фамилии, ты здесь все решаешь», — изобразил он Олега. И получилось похоже, почти так же отвратно.
— А почему он сам…
— Не стал главой фамилии? Потому что опорочил честное имя Байковых. Был замешан в подозрительных делах, даже сидел. Да и удобнее ему быть серым кардиналом. Ответственности меньше. Он опекуном-то стал со скрипом. Просто потому что больше некому было.
— Дима, а твой отец?
— Он недееспособный. Ты сам видел. Поликарпыч кормит его с ложечки, выносит за ним утки, моет, одевает. Живой труп и… мертвый труп.
— Не надо так, это твоя мать. Я бы все отдал, чтобы моя была жива.
— Но она не жива! В том-то и дело… Мне тогда восемь было. Несчастный случай, с кем не бывает, как говорит Олег. Вот только отец не смирился. Слишком сильно любил ее. Не дал похоронить, два дня сидел с ней в комнате. А когда к нему зашли…
Байков замолчал, на глазах у него блестели слезы. Димон проморгался и продолжил.
— Иногда людей, даже самых близких, надо уметь отпускать. Я это понял давно. А вот отец нет.
— А он… может снова стать нормальным?
— Кто же его знает? Беда в том, что до него не достучаться. Он словно в коме. Я даже не уверен, что он кого-то слышит.
Наш разговор был прерван шумом шагов. Легких, едва различимых. Я повернул голову и увидел странную парочку — родителей Димона. Отец шагал чуть позади, но было видно, что именно благодаря его силе двигается тело жены. Ну, или бывшей жены. Как там правильно с усопшими? Он заставлял ее идти, едва заметно шевелить руками при ходьбе, держать осанку. И от этого стало невероятно жутко.
— Я привык, — сказал Димон, глядя на родителей. — Ты удивишься, но можно привыкнуть ко всему. Раньше было страшно, жутко, а теперь…
Он пожал плечами, демонстрируя равнодушие.
— Конклав даже присылал людей, чтобы разобраться, прекратить все это. Только мой отец всегда был умным человеком. И наложил дополнительную защиту. Если кто-нибудь попробует уничтожить ее, умрет и он. А убить мага, пусть и обвиненного в некромантии, это уже другой разговор. Люди из Конклава понаблюдали за ними пару дней, из имения не выходят, вреда никому не причиняют, вот и плюнули.
Байков на мгновение задумался, но тут же оживился.
— Кстати, о Конклаве и об этой заварухе с Терлецкими. По совету дяди я написал в школу, чтобы нам разрешили приехать раньше. Скоро должен прийти ответ.
— Ты советуешься с ним? Он мне показался редкостным гадом.
— Олег действительно не очень приятный. Зато умный.
— Ты ему доверяешь?
— Пока он меня еще не подставлял.
Я хотел сказать, что ключевое слово «пока». Олег вызывал совсем не противоречивые чувства — он был омерзителен, противен, ему хотелось дать хорошенько по лицу, когда он с довольным видом унижает Димона. И последний потом говорит, что дядя его никогда не подставляет. Или я привык к каким-то другим, нормальным отношениям? Как у этих благородных все сложно…
Так и началась моя жизнь в имении Байкова. Уехал, так сказать, на лето в деревню. К слову, тут было много чего. Сначала я изучил всю скотину и птицу, за которых отвечал Прошка. Пришел к тому, что ничего магического в поросятах и волшебного в несушках нет. А пегасов у Димона не водилось.
Все, что касалось домов и людей — было в вотчине Поликарпыча. Я не сразу понял, что он вроде как свободный маг, но в то же время слуга. Дедушка Димона оплатил ему полное обучение в Терново, после чего Поликарпыч вернулся обратно. Сам, без всякого принуждения. Семьи у него не было, магических амбиций тоже. А целью своей жизни он видел в служении Байковым. Без разницы, кто перед ним — отсутствующий в этой реальности Алексей, упитанный глава рода или неприятный Олег.
Потапыч был в восторге от нового места. Он все же как-то сговорился с Прошкой. Хотя, я примерно понимал, на какой волне они сошлись, Поликарпыч распекал пару раз домового за «ненадлежащий вид». Еще банник то ли «нашел», то ли выпросил мешок сахара и поставил брагу, из которой скоро выгнал первосортный, по его словам, самогон. Который они с Прошкой и вылакали. Ко всему прочему, тут имелась баня. Намного больше нашей, пространственной. И оттуда Потапыча было попросту не вытащить.
