Мои повседневные обязанности были несложны: составлять расписание операций — было четыре операционных на шесть столов, — смотреть за порядком, подписывать рецепты. Делать было просто нечего, поскольку со всем администрированием справлялась старшая операционная сестра. Помню ее, как сейчас — подтянутая, сухая женщина, отлично знавшая политику отношений: как обращаться с сестрами, как с Юдиным, как с врачами, как с некоронованной королевой — Мариной Голиковой.
О, это была исключительная женщина, Марина! Не менее яркая, чем сам Юдин. Формально она была его личной операционной сестрой, а в действительности — самым преданным другом и помощницей во всех делах: от галстуков до печатания статей и автомобильных проблем. У нее была комната рядом с кабинетом шефа, вся заваленная рукописями, рисунками, муляжами, техникой, корректурами, книгами — массой предметов для юдинской жизни. Было ей тогда за сорок, чуть полновата, красивое лицо, уверенное без самоуверенности. Если было деликатное дело к Юдину, то знающие люди сначала советовались с Мариной.
Конечно, были всякие сплетни об их отношениях в прошлом и настоящем, но я не берусь судить.
Марина с Юдиным была до войны, потом ездила с ним по фронтам, показывая гипсовые повязки, с ним ее сослали по доносу, потом реабилитировали. Она оставалась верной даже после смерти: редактировала и издавала неопубликованные книги, добилась выдвижения на Ленинскую премию. И ничего для себя лично — гонорары получала законная жена.
Как было бы здорово иметь такую Марину!
Но они рождаются еще реже, чем Юдины.
Кирка, конечно, дружил с Мариной, а у меня отношения не сложились, наверное, из-за замкнутости характера.
ДНЕВНИК
30 ноября. Пятница, 6 часов вечера
Сегодня пятница и последний день месяца. Впереди целых два дня свободы и покоя.
Чари подошла, тычет морду под локоть, мешает. Ей пора ужинать, а Лида куда-то вышла, вот она меня и программирует.
— Иди и жди. Скоро придет мама.
Чари у нас как член семьи. Бывает, даже Катей ее назовешь. Много мороки с собакой, особенно в городе, да и собака вздорная. Но она платит чем может: когда прижмется, оближет или прыгает при встрече — теплеет на душе. Поэтому и вопрос: быть Чари или не быть — цены не имеет.
Иногда так хочется пожить без забот: залезть в ванну, потом кофеек, почитать роман, как раньше читалось. Сходить погулять по книжным магазинам, техническим. Посмотреть немножко ТВ и опять читать до ужина. Для разрядки — помудрствовать над вечными проблемами. Чем бы не жизнь? И ведь вполне доступно, хоть сейчас начинай. Так нет. Приятно помечтать, не больше.
Знаю, ох как будет скучно! Без физкультуры нападут болезни. Ванна и кофе — и так есть, только накоротке, без смакования. Ну а чтение романов… Как они все одинаковы! Писатели наперебой пыжатся нанизать слова поинтереснее, сложить их и так и этак, а за ними — все давно известное. Небось так и не доживу до искреннего слова! Даже если автор придумает оригинальное, так редактор вырежет — к чему ему ссориться с цензурой. Изредка попадается искусник вроде Маркеса, что умеет здорово все запутать. Но когда осилишь и спросишь об идее, то никак ее не найдешь. Нет, читать романы стало скучно и можно только в малых дозах. Что остается? Информация! Наука, науч.-поп., биографии. Еще мудрствование. Например, написать «Мировоззрение», о чем давно думаю. Кажется, книга уже сложилась в голове, только сесть и написать.
Впрочем, нет. То, что я уже знаю, не очень интересно писать, тем более что не напечатают. А то, чего не знаю, — не прояснить рассуждениями. Нужна экспериментальная наука.
Что я знаю? Не очень много. Например, знаю, что такое разум. Разум вообще. Но как он действует у человека или собаки — не знаю. Как сделать искусственный — знаю, но нет технологии, чтобы реализовать. Что такое человек, личность — знаю. Но меру в нем чувств, добра и зла, воспитуемость и самовоспитуемость и каково разнообразие типов — не знаю, нет хороших исследований. Без этого нельзя понять, какое общество можно составить из людей и что будет с человечеством.
О телесной природе человека — порядочно знаю, но наука не ответила на главные вопросы о жизни и смерти.
