Книга Монеллы - страница 10

— Мы не скоты, — сказал старик.

— Нет, — возразила Мадж, — но вы несчастны. Если вы голодны, я украду немного муки и дам вам ее. Сегодня вечером с водой из пруда вы из нее сможете себе сделать тесто.

— Сырое тесто! — сказал нищий. — Мне дали хлеба. Покорно благодарю, барышня.

— А что бы вы сделали, если б у вас не было хлеба? Я, если б я была так стара, я утопилась бы. Утопленники, должно быть, очень счастливы. Они, должно быть, очень красивы. Мне очень вас жаль, бедняжка.

— Бог с тобой, добрая барышня, — сказал старик. — Я очень устал.

— И вы будете голодны сегодня вечером, — крикнула ему вдогонку Мадж, когда он спускался по склону холмика. — Не так ли, любезнейший, вы будете голодны? Надо будет скушать ваш хлеб. Надо будет его вымочить в пруде, если у вас плохие зубы. Пруд очень глубок.

Мадж долго прислушивалась к отзвуку его шагов, пока они не стихли совсем. Она тихонько вынула из муки хлеб и стала осматривать его. Это был простой деревенский черный хлеб; теперь он был покрыт белыми пятнами.

— Фи! — сказала она. — Если б я была бедной, я бы крала белые булки в больших, богатых булочных.

Когда мельник вернулся домой, Мадж лежала на спине головой в куче зерна. Она обеими руками прижимала к груди ломоть хлеба; выпучив глаза, надув щеки, выставив меж стиснутых зубов кончик фиолетового языка, она старалась изобразить, каким, по ее представлению, должен быть утопленник.

После ужина Мадж сказала:

— Хозяин, правда ль, что когда-то, давно, давно, на этой мельнице жил огромный великан, который делал себе хлеб из костей мертвецов?

Мельник ответил:

— Это сказки. Но под холмом есть каменные погреба, которые какое-то общество хотело у меня купить для раскопок. Вот еще! Я еще, пожалуй, стану для них ломать мельницу. Пускай они себе роются в старых могилах по своим городам. Там довольно этой гнили.

— Они должно быть, трещали, кости-то мертвецов, что? — сказала Мадж. — Громче, чем ваше зерно, хозяин! И великан делал из них хороший хлеб, очень хороший: и он его кушал — да, он его кушал.

Мальчик Жан пожал плечами. Кряхтенье мельницы стихло. Ветер больше не надувал крыльев. Два круглых каменных зверя перестали бороться. Один молча давил другого.

— Хозяин! — продолжала Мадж. — Жан мне когда-то сказал, что утопленников можно найти, взяв хлеб с живым серебром. Делают дырочку в корке и льют туда живое серебро. Хлеб бросают на воду и он останавливается как раз над тем местом, где лежит утопленник.

— Не знаю! — сказал мельник. — Впрочем, молодым барышням нечего этим заниматься. Что это еще за россказни, Жан!

— Мадмуазель Мадж сама меня спросила, — ответил мальчик.

— Я положу охотничьей дроби, — сказала Мадж. — Здесь нет живого серебра. Может быть, в пруду найдется утопленник.

Она подождала у дверей, пока стемнело, под передник она спрятала хлеб нищего, в кулачке зажала мелкую дробь.

Нищий должен был быть голоден. Он утопился в пруде. Она вытащит его тело и, как великан, сможет смолоть муку и вымесить тесто из костей мертвеца.

У соединения этих двух каналов был высокий, черный шлюз; на зеленую стоячую воду падала хмурая тень его стен; ветер стучал ставнями хижины шлюзного надзирателя, сколоченной из смоленых досок, не скрашенной ни одним цветочком; через полуоткрытые двери виднелось худенькое, бледное личико девочки, с растрепанными волосами, в юбочке, тесно обтягивавшей ее ножки. На берегу канала колыхалась крапива; в воздухе роями летали крылатыя осенние семена и поднимались порою низкие клубы белой пыли. Хижина казалась пустой; полоса желтеющей травы терялась вдали; весь пейзаж наводил тоску.

Короткий день догорал. Послышалось пыхтение буксирного пароходика. Он показался за шлюзом; из обитой жестью дверцы лениво глядело лицо кочегара, испачканное углем; за ним по воде тянулась длинная цепь. Потом, покойно качаясь, шла широкая и плоская баржа темно-коричневого цвета; посередине ее стоял чистенький домик с круглыми, обожженными стеклами; красные и желтые вьюнки ползали вокруг окошек, а по обе стороны порога стояли деревянные корыта, наполненные землей, с ландышами, резедою и геранью.