Сердце колотится. Всегда страшно. Всегда страшно встречать в этой полной одиночества долине еще кого-то, и особенно если он походит на одного из людоедов.
Нет, не так... Людоедов тут нет. Каждый питается тем, что может достать.
Я могу повернуть обратно и снова вернуться в лоно костра, но просто так нарушение границ моей территории им спускать нельзя. Я не из тех, кто повторяет свои ошибки дважды.
На полусогнутых в коленях ногах я легким шагом подхожу к деревьям и присматриваюсь к едва заметному следу когтей, который оставила здесь тварь. Заставляю руки перестать дрожать.
Так и есть. Шонк - подземный копатель, выходящий на поверхность только учуяв добычу.
Отлично. Может быть, прослежу за ним, и мне что-нибудь перепадет, ведь не ел я уже по скромным подсчетам дней пять, не меньше.
Я спускаюсь вниз по склону, тщательно всматриваясь краем глаза в окружающую меня метель. Вот и он.
Припав к небольшому каменному выступу на краю кривого утеса, возвышающегося над единственной здесь дорогой, лохматый шонк, чья лоснящаяся гладкая шерсть покрыта слоем изморози и застрявших там кусочках промерзлой земли, высматривает что-то в тумане вьюги. Его длинные острые уши размером с две моих ладони едва заметно вздрагивают, ловя только ему понятные вибрации зимнего воздуха.
Я задерживаю дыхание, пытаюсь не шевелиться, чтобы не сбить ему охоту и не выдать себя, ведь в таком случае его перекусом вполне могу оказаться я.
Вдруг до моих неприкрытых ушей доносится цокот копыт. Послышалось?
Я смотрю на шонка. Тот тоже напрягся - видимо, нет.
Не успеваю я и подумать над тем, что делать дальше, серый копатель срывается с места и скрывается вдалеке, одним прыжком преодолев и округлый каменный выступ, и огромное расстояние от утеса до придорожья.
Натянув тетиву, я приближаюсь к выступу и выглядываю за камень.
Девушка. На вид лет двадцать пять или больше. Лицо прикрыто капюшоном, из-под которого выглядывают длинные черные локоны, а на плечах скачет в такт охрипшей вороной лошади небольшой кожаный мешок, бряцающий чем-то металлическим.
Что за?..
Сделать я уже ничего не мог. Или эта девка, непонятным образом оказавшаяся в самом дальнем уголке земли, решила покончить с собой, или лошадь ее окончательно выдохлась, но голодный шонк всегда преследует добычу до победного конца, и этот случай никак не хотел становиться иным.
И вот расплывчатая серая тварь в прыжке отрывается от земли.
Девица замечает его краем глаза. Разворачивается, протягивает руку к висящему на поясе палашу, но уже поздно.
Тощий копатель сбивает ее с седла, на ходу откусывая одним махом голову и заодно перерезая твердым как камень когтем лошади глотку.
Вся троица валится на заснеженную дорогу. Кругом кровь.
Я медленно выдыхаю, успокаивая сердце.
Шонк достает из пасти остатки ее головы и выпрямляется - удачно. Он собирается утащить свою наживу к себе в нору и впасть в летаргию еще дней на тридцать. Вот он уже вкалывает в тело ее свой яд, используя растущую вместо носа кривую трубку, оканчивающуюся острым шипом, но я спускаю тетиву.
Стрела визжит.
Я не сомневаюсь, что шонк услышит, но уклониться от нее уже не сможет.
Дождавшись стука его мертвого тела о лед, я поспешно спускаюсь вниз и развязываю на поясе толстую веревку. Связав за ноги вместе шонка и лошадь, я думаю, как затащить их наверх и быстро, ведь остальные тоже дожидаться не будут: дорога ничья, и охотиться тут может каждый.
Еды мне теперь хватит на месяц...
Я смотрю на обезображенный труп девушки и поправляю себя: на месяц и еще дней шесть.
***
Сначала создание своего собственного календаря показалось мне неплохой идеей. Первые лет сорок я действительно каждый день оставлял на стене своей пещеры в горах новые черточки, тщательно вырисованные проледеневшим треугольным камнем, но потом, когда их стало столько, что они полностью стали перекрывать двухметровый пласт породы, мне надоело.
Как выяснилось, сойти с ума не так уж и сложно. Дошло до того, что я одно время перестал оттуда выходить и добывать себе пропитание, а тупо пялился на эти гребаные черточки и думал - в основном о том, что я тут сдохну. Не в силах больше смотреть на потраченные впустую дни, проведенные мною в этой чертовой темнице, я вынужден был уйти оттуда, едва не лишившись разума.
