— Я позабочусь, чтобы ты не умер с голоду, — сказал Фроско, — и я знаю, как излечить тебя от паучьего яда. Но все ли ты мне рассказал? Не утаил ли чего — так, как ты утаил книгу от хозяина?
— Сатир рассказал все, как было.
— В самом деле? Странно… Ты ведь не умеешь читать, правда?
— Сатиров не принято обучать грамоте.
— Верно. Но чтобы срисовать символы, грамоту знать не нужно, не так ли?
— Сатир не понимает, о чем говорит господин настоятель. Сатир не умеет рисовать.
— Ну, хорошо…
Напустив на себя небрежный вид, Фроско прошелся по хижине. Впотьмах он опрокинул какой-то горшок, черепки хрустнули под ногами.
— Ты где прятал книгу? — спросил он, заглядывая в холодный очаг. — Почему Клямп так быстро ее нашел?
Сатир приподнял голову, пытаясь в полумраке разглядеть, чем заинтересовался Фроско.
— Сатир был глуп, — сказал он, — сатир спрятал книгу в подушку.
Очевидно, подушкой он назвал набитый соломой мешок — выпотрошенный, он валялся теперь на полу.
— Да, — сказал Фроско, — не слишком умно. Да и велика книга, трудно спрятать ее в этом доме. Другое дело, листок бумаги. Его можно засунуть в любую щель. Здесь у тебя щелей столько, что дня не хватит, чтобы все обыскать.
Фроско встал на ветхую лавку у стены — было не ясно, то ли лавка подпирала стену, то ли стена лавку. Он дотянулся рукой до верхнего бревна, что под самым потолком, и пошарил.
— Да, книгу тут не спрячешь… — произнес он, растягивая слова, — другое дело…
В руке Фроско оказался туго свернутый лист грубой бумаги.
Сатир смотрел на настоятеля с недоумением и страхом.
Уже целую неделю архивариус Клямп только и делал, что перелистывал страницы заветной книги.
Спал ли он хоть раз за это время? Ел ли?
Он этого не знал, и об этом не думал. Перечень мельчайших слагаемых нашего мира заворожил его. С великой радостью он бы навсегда отказался от любимой бобовой похлебки, если б только нашел ее имя в книге.
Паук поскреб в дверь. Ему было позволено беспокоить хозяина только по крайней необходимости. Клямп заложил книгу закладкой и накрыл большой картой сокровищ, которою он якобы все эти дни изучал.
— Что тебе?
Паук осторожно протиснул часть головы в приоткрытую дверь и сказал:
— Осмелюсь побеспокоить тебя, господин мой. Внизу у ворот стоит настоятель Фроско из Ведячего Лога. Он говорит, что у него к тебе важное дело.
Клямп вздрогнул, услышав имя человека, которого менее всего ожидал увидеть у себя в доме. Он спросил:
— Твои братья, они узнали, что за бумагу Фроско забрал у сатира?
— Нет, господин мой, не узнали. Фроско не расстается с ней ни днем, ни ночью.
Клямп уже устал проклинать себя за то, что, обнаружив книгу, он перестал обыскивать лачугу сатира. Там было так грязно и так отвратительно пахло, что ему хотелось поскорее оттуда уйти. И он был слишком взбудоражен находкой, чтобы рассуждать трезво.
— Ладно, введи его. И держи наготове свой яд.
Паук удалился, чмокая жвалами.
— Я знаю, — сказал Фроско, — что у вас есть книга, власть которой безгранична. И сильные мира сего пойдут на все, чтобы завладеть ею, и использовать ее в своих неблаговидных целях. Вы, архивариус, сейчас в великой опасности. Я стою перед вами, и это означает, что мое имя вы пока не нашли. Не знаю, сколько страниц отделяет вас от возможности меня уничтожить — быть может, десять, а, быть может, тысяча. Но пока я жив, я свидетель вашей победы, которую я в силах сделать недолгой. И я же в силах уберечь вас от неприятностей, которые принесет вам книга. Я предлагаю вам сделку. Вы отдадите мне запись Трисквета, и, клянусь, никто никогда не узнает, что лежит сейчас у вас на столе, спрятанное под большой картой.
Клямп молча пожевал губами, затем, склонив голову, взглянул на паука, караулившего в дверях. С шевелящихся жвал капал на пол зеленоватый яд.
Он погрозил настоятелю желтым ногтем.
— Нет, меня не проведешь. За глупца меня держишь, да? Ты получишь записку и побежишь с нею к своим иерархам. Думаешь, в награду они вернут тебя из той дыры? Видишь, мне многое о тебе известно. Ты у иерархов не на лучшем счету. Без записки тебе никто не поверит. Ты чужак, а я человек уважаемый. Против моего слова твое — ничто!
