Книга ароматов. Доверяй своему носу - страница 23

– Духи новые? – спросила Зинаида, принюхиваясь к подруге.

– Капли разлились, – ответила Марья Ивановна.

– А пахнет так, так… – Зинаида не смогла подобрать эпитеты и, бросив фразу на полуслове, пошла в зал.

В центре комнаты стоял стол, накрытый белой скатертью. На столе возвышался огромный медный самовар. Зинаида налила две чашки кипятка, поворачивая узорчатый краник самовара, и закинув пять кусков сахара в чашку, уселась на диван.

Марья Ивановна селя рядом, вновь ловя себя на мысли, что крайне не любит травяной чай Зинаиды, однако к нему прилагалось печенье и румяный, только что пожаренный хворост, что в целом компенсировало отвратительный вкус самого чая.

– Я тут приглядела местечко, – начала Зинаида.

«Только не это опять», – подумала Марья Ивановна.

– Угловое, там такой шикарный дуб, – продолжала Зинаида.

Марья Ивановна взяла хворост и начала им преувеличенно громко хрустеть.

– Ты слушай внимательно, тебе же мою последнюю волю исполнять, – обратила внимание Зинаида.

Марья Ивановна закатила глаза. Последняя воля Зинаиды менялась каждую неделю. Поначалу Марья Ивановна очень ответственно все внимала и даже записывала, но уже к двадцатому или тридцатому сценарию будущих похорон Зинаиды плюнула и не запоминала специально ни единой детали. Она даже питала странное желание помереть первой, как бы назло замучившей этой темой подруге.

– Так вот, завтра приходи к девяти, а лучше к семи утра, поедем, я тебе все покажу, – довольно объявила Зинаида.

– Доставай наливочку, – печально ответила Марья Ивановна, понимая, что тема не закрыта и весь вечер будет посвящен тонкостям погребения.

Зинаида вынула из серванта бутылку темного стекла и маленькие рюмки. Долго возилась с крышкой, потом налила полные до краев рюмки и, подняв свою, сказала:

– За долгую жизнь!

Зинаида, не чокаясь, залпом осушила рюмку и поспешила налить следующую. Марья Ивановна понюхала настойку, в который раз умилилась, что хоть что-то Зинаиде удается, выпила все маленькими глоточками.

– Так вот, – закидывая в рот вторую рюмку, сказала Зинаида.

– Квартиру думаю продать, – перебила ее Марья Ивановна, делая ставку на свою коронную тему.

– Место-то выкупить сейчас надо, – не успев обдумать сказанное Марьей Ивановной, выпалила Зинаида.

Потом, осознав свой промах, налила в обе рюмки наливки, и произнесла:

– Ты опять за свое?

– Ну, а что? Зачем мне такая большая. А так я ее продам и куплю, скажем, в пригороде, там разницы будет ого-го, я на эти деньжищи-то, – дальше она замолчала и задумалась.

– Что ты на эти деньжищи? В гроб меня раньше времени загонишь? Как я тут без тебя одна буду?

Зинаида громко шмыгнула носом, выпив свою рюмку, достала из тумбочки согревающую мазь и растерлась ей. Теперь плакать захотелось и Марье Ивановне. Несмотря на цветочный запах, мазь обладала каким-то невыразимо печальным акцентом.

– Куда ж я от тебя-то, – не выдержала Марья Ивановна и в рыданиях обняла Зинаиду.

– Давай тебе наоборот поближе ко мне вариант найдем, – вырвавшись из объятий, сказала Зинаида и притащила кипу газет.

Весь оставшийся вечер они читали объявления, обсуждали варианты и строили планы на совместные походы на рынок. К ночи выяснилось, что Марью Ивановну лучше уложить на диване в зале, чем отпускать одну на последний трамвай. Однако за просмотром старой комедии они обе раскатисто захрапели до утра.

Ноты: настой валерианы, корвалол, сырость, дуст, подкисшие фрукты, горячая медь, травяной чай, бензоин, гелиотроп, береза, самогон, амбра.

Лес шумел, шевеля огромными лапами сосен. Намечалась гроза. Дарон курил трубку, расположившись в кресле. Мишель нервно бегал по комнате, не в силах найти себе занятие. Я читал. Наверно раз в двадцатый, перечитывая старые строки на уже давно мертвом языке.

– Я все же думаю, что Матеус имел ввиду камфору, – очень ровным голосом сказал я, чтобы никто не заметил, насколько я сомневаюсь.

– Тем лучше, а то у меня совсем нет желания добывать неведомо где лист, чего ты там говорил, – сказал Дарон.

– А вдруг не камфора? – срывающимся на высокие ноты голосом, спросил Мишель.