— Ничего, только голова немного кружится. — Катя цеплялась за косяк. — Испугалась я что-то… И ночью мне тоже как-то не по себе было. Теперь ясно от чего.
— Выпить хочешь? — Алина оглянулась на Литейщикова.
— А есть?
— Осталось немножко. Я тебе сейчас вынесу, живо взбодришься.
— Ну, очнулась, Екатерина? Вон как тебя пробрало. Теперь поняла, в какой ты дом въехала. Проклятый прямо. — Клавдия Захаровна сунула Кате под нос листки с подписями. — И правильно делаешь, что боишься. Мы все тут боимся — чуть лифт стукнет, чуть дверь хлопнет. А если мер никаких принимать не будем, если все на самотек пустим, вообще все тут свои головы сложим безвинно. Подписывай вот тут. Пусть прокурор распорядится пост у нас постоянный в доме милицейский организовать. Пусть ночами дежурят! Ты не бойся, милая, бояться волков — в лес не ходить. А оставлять все это так просто нельзя. А если прокурор откажет — я в мэрию обращусь и выше!
Бормоча что-то еще, Клавдия Захаровна направилась к лифту. Литейщиков тем временем скрылся в недрах квартиры.
Катя, оставив свою дверь открытой, вернулась в коридор и села на ящик для обуви. Вошла Алина с бокалом — на дне плескалась какая-то жидкость.
— Джин. Только неразбавленный, тоник у меня кончился. На, сразу станет легче, — она протянула Кате бокал. — Ты, значит, только вчера въехала? Ну и новоселье! Квартирка… Посмотреть можно?
— Конечно, проходи, спасибо тебе…
— Алина, Аля, — Вишневская тряхнула своими африканскими косичками. — Ты одна тут или с кем-то?
— Ну, пока одна, а там… — Катя засмущалась. — У меня друг есть, но.., мы пока еще не решили, будем только встречаться или жить вместе.
— Ты москвичка?
— Да.
— А что же на съемной? От папы-мамы улимонила?
— Да в общем, у меня брат еще младший, — Катя сочиняла на ходу легенду. — А мы с моим другом решили…
— Кто за квартиру-то платит — ты или он?
— Пока пополам.
— Понятно. А сколько?
— Да представляешь, за сто долларов всего сдали. Я так удивилась — почти в центре, на Ленинградском проспекте, двухкомнатная и за такую цену.
— И ты клюнула. Через фирму, что ли, снимала?
— Нуда, они, наверное, про это убийство узнали и… Аля, а кого же убили? Соседа вашего?
— Черт его знает. Говорят, чужой какой-то мужик совсем, не из жильцов. Что тут было! Милиции! С первого-то раза, говорят, труп даже не нашли, не сумели.
— Да что ты? Как? — Катя отпила глоток джина — горько, брр! И услышала историю, отголоски которой слышала еще в отделении милиции на Соколе. Правда, в пересказе Колосова и Свидерко все было гораздо более прозаично. — Значит, мужчину, что в 15-й квартире нашли, ты не знала? — спросила она Вишневскую. — И в доме раньше его никогда не видела?
Алина покачала головой.
— Тут все новые въехали после капремонта, — ответила она как-то уклончиво. — Я вот тоже снимаю… Ну что, теперь будешь отказываться от квартиры?
— Я? Не знаю… Деньги за месяц мы уплатили. Правда, не такие уж и деньги, но…
— А тут ничего. Тоже прямо с мебелью, как и у меня. Диван мягкий? — Алина прошлась по коридору, заглянула в комнаты. — Просторно. У меня комната тоже хорошая, но все, конечно, гораздо меньше, теснее. А я хочу в другой район перебраться, варианты ищу.
— Из-за убийства, да? А что тут за случай еще был раньше, эта старуха Клавдия Захаровна что-то говорила?
— А! — Алина отмахнулась. — Она кого угодно до обморока доведет. Полоумная какая-то старуха, неугомонная. У нее внук — скинхед лысый. И к нему участковый цепляется. Ну, а она в отместку жалобы на ментов строчит.
— А мне показалось… — Катя поставила бокал с джином. — У меня такое странное неприятное чувство было сегодня ночью… Испугалась я чего-то.
— Чего? — спросила Алина.
Катя посмотрела на свою новую знакомую. Вроде бы у нее голос изменился?
— Не знаю я.
Алина направилась к двери.
— А ты действительно собралась уехать отсюда? — спросила Катя.
Алина забрала бокал, взболтнула остатки джина и допила их.
— Паршиво тут, — сказала она. — Стремно и паршиво. Впрочем, в Москве этой вашей везде так. И все злые, как собаки друг на друга кидаются. На улицах — пробки, дворы как гробы…
— Женщины — совы, мужчины — бабы, — закончила Катя.
