— Вашему Превосходительству угодно было меня видеть? — сухо произнес он.
— Так точно… Прошу Ваше Превосходительство извинить беспокойство, — сказал Федосьев. — Николай Петрович? — полуспросил он, садясь.
Следователь кивнул головой. Его смягчил тон Федосьева и то, что гость знал его имя-отчество. Сам он, однако, продолжал обращаться к Федосьеву официально.
— Как вы догадываетесь, Николай Петрович, — неторопливо и гладко, негромким голосом заговорил Федосьев, — я решился побеспокоить вас в связи с тем делом, которое находится в вашем производстве. Узнав о происшествии с Фишером, я утром позвонил по телефону в министерство, и мне оттуда сообщили, что дело поступило к вам. Разумеется, я был искренно этому рад: ваш опыт и энергия мне, как всем, хорошо известны (Яценко молча поклонился). И я подумал, чем писать всякие бумаги, гораздо проще непосредственно обратиться к вам, для выяснения некоторых обстоятельств этого дела.
— Ваше Превосходительство предполагаете, что дело Фишера может быть не чуждо политического элемента?
— О, нет, я ничего не предполагаю, Николай Петрович, — сказал Федосьев. — Или, вернее, я a priori допускаю возможность политического элемента во всяком деле такого рода
«Какого рода?» — спросил себя Яценко. Федосьев понял его мысль.
— Банкир Фишер, — произнес он неохотно, — был крупный делец международного масштаба, неопределенной национальности, с немецкой фамилией. Наше ведомство обязано хоть издали следить за подобными людьми, особенно в грозное военное время. А если такой человек умирает в загадочной обстановке, то я был бы просто нерадив в исполнении своих обязанностей, когда не осведомился бы об обстоятельствах этого дела.
— Таким образом, я должен предположить, что Ваше Превосходительство желаете получить сведения о порученном мне деле, так сказать, в частном порядке?
Федосьев взглянул на следователя.
— О да, в частном порядке, только в частном порядке, — с некоторым нетерпением проговорил он. — Если б я хотел идти путем официальным, я сказал бы об этом (Федосьев назвал по имени-отчеству председателя совета министров), он обратился бы к министру юстиции, министр юстиции к прокурору палаты, а прокурор палаты истребовал бы справку у товарища прокурора, который наблюдает за вашим следствием… Согласитесь, что не стоит беспокоить столько занятых людей. Я поэтому в частном порядке прошу вас изложить мне ваши сведения и предположения о деле, — сказал он, подчеркивая слово «прошу».
— Я к вашим услугам, — сухо проговорил следователь. — Так вот, видите ли, банкир Карл Фишер был сегодня в 6 часов утра найден мертвым в квартире на…
Федосьев прервал его мягким жестом руки.
— Обстоятельства, при которых было обнаружено убийство, — сказал он, — мне известны. Я сам как раз приехал сюда из той квартиры…
«Однако!» — подумал следователь.
— Так, чтобы вам не утруждаться, Николай Петрович, будьте добры сообщить мне лишь данные, добытые первыми шагами дознания, а также те предположения и подозрения, которые у вас могут быть.
— Очень хорошо. Дело о смерти Фишера поступило ко мне лишь несколько часов тому назад и вполне оформленной гипотезы у меня, разумеется, еще быть не может. До медицинского вскрытия тела и до производства химического исследования невозможно даже с точностью удостоверить, что Фишер умер насильственной, а не естественной смертью, хотя, конечно, все данные говорят именно об убийстве. Предположения же и подозрения, как вы изволили заметить, у меня точно есть. Начну с того, что на Фишере оказались в сохранности золотые часы и бумажник, — правда, только с 70-ю рублями. Это, по-видимому, исключает предположение об убийстве с целью грабежа. Можно, конечно, допустить, что в бумажнике была гораздо большая сумма, которой и воспользовался убийца, оставив 70 рублей для отвода глаз. Но для этого предположения нет оснований. Затем грабитель едва ли мог воспользоваться ядом, как способом убийства. Таким образом гипотеза грабежа мало вероятна… Следовательно, надо искать убийцу среди людей, которым могла быть выгодна смерть Фишера.
Он остановился. Федосьев молча на него смотрел.
