— Пиппа, — прервала Пен, — я сама в состоянии рассказать свою историю.
— Да, она твоя, — с сожалением признала та. — А как хотелось бы самой попасть в подобную переделку. Я бы…
— Пиппа! — на этот раз остановила ее мать. — Я хочу узнать об этом от Пен. А ты сходи к лорду Хью. Думаю, он сейчас свидетельствует свое почтение принцессе. И Анна тоже должна быть там. Приведи ее, пожалуйста, сюда.
Пиппа прекрасно понимала, что Анна и сама могла найти дорогу к спальне Пен, но была послушной дочерью, не слишком обидчивой по характеру. Поэтому весело помахала рукой сестре и удалилась.
Джиневра Кендал уселась неподалеку от Пен, сняла перчатки, оправила юбки и приготовилась слушать.
Комната для приемов в апартаментах принцессы Марии была набита битком. Не без труда отыскала Пиппа своего отчима и сводную сестру Анну и пробилась к ним, в ближнее окружение принцессы.
Сама Мария сидела у камина в резном кресле с открытой книгой на коленях. Даже давая аудиенцию, принимая гостей, она редко расставалась с книгой и порой приводила в замешательство посетителей, когда посреди беседы внезапно опускала глаза на книжную страницу.
Сегодня такого не происходило: она, казалось, целиком была поглощена тем, что делается вокруг.
Несмотря на относительно скудные средства, которые по приказу короля и его Тайного совета отпускались на содержание принцессы и ее двора, она была одета чрезвычайно богато — во французское вышитое платье из золотой парчи, усыпанное изумрудами. Впрочем, это платье подарил ей император Священной Римской империи Карл V, ее двоюродный брат. Маленькие руки принцессы были унизаны кольцами, на груди сверкал огромный бриллиант.
Мария была красивой женщиной, с легкостью несущей свои тридцать шесть лет. Небольшого роста, с рыжеватыми волосами и румяным лицом, она производила обманчивое впечатление вполне крепкой особы, хотя на самом деле отличалась слабым здоровьем, которое усугублялось постоянным беспокойством за свою жизнь в окружавшей ее атмосфере оговоров, поклепов, интриг.
Пиппе удалось пробиться к принцессе, и она присела перед ней в поклоне. Подошедший лорд Хью ласково обнял за плечи свою падчерицу.
— Как ваша сестра? — спросила принцесса. — Я так и не поняла, отчего она не осталась в доме у своей свекрови прошлой ночью. Если бы мне было известно, что она собирается вернуться сюда, я бы послала кого‑нибудь, чтобы сопровождать ее.
— Совсем не похоже на Пен, — хмурясь, сказал лорд Хью. — Такой необдуманный поступок. Впрочем, возможно, у нее были на то весомые причины.
— У нее рана на шее и уйма синяков и царапин! — объявила Пиппа во всеуслышание. — Я сама видела. И она еле избежала смерти. Если бы не шевалье, неизвестно, чем бы все кончилось.
— Какой шевалье? — поинтересовалась принцесса.
— Шевалье д'Арси.
У принцессы поднялись брови.
— Это имя мне незнакомо, но я благодарю его. К ней уже послали врача?
— С ней наша няня, — сказала Пиппа. — А о враче Пен даже не заикалась. И мама тоже там.
— Я настаиваю, чтобы к ней немедленно пришел врач. — Принцесса обернулась к одной из придворных дам:
— Матильда, пожалуйста, побеспокойтесь об этом.
— Сию минуту, мадам.
Женщина сделала реверанс и удалилась.
— А теперь, — принцесса поднялась с кресла, — прошу извинить меня, леди и джентльмены, я отправляюсь молиться.
Опираясь на руку испанского дипломата, угрюмого мужчины со смуглым лицом и серебристой бородкой и усами, принцесса Мария удалилась.
Лорд Хью обратился к Пиппе все с тем же вопросом: что она знает о случившемся, и Пиппа повторила про ночную встречу с шайкой бродяг и про то, как шевалье Оуэн д'Арси своевременно пришел на помощь.
— Разве Робин ничего не говорил вам? — удивилась она. — А вы знаете этого человека?
— По существу, нет. Слышал, он из окружения французского посланника де Ноэля. Даже его друг.
— По разговору он не похож на француза.
— Это ничего не значит, милая.
Лорд Хью закончил на этом беседу и подумал, что близкое знакомство и дружба с дипломатами чаще всего означают то или иное участие в подковерной игре, которую они ведут по велению своих правителей. И если так, то он, Хью Кендал, не желает, чтобы обе его падчерицы продолжали знакомство с подобным человеком. Потому что быть соглядатаем, шпионом — так считал лорд Хью — дело малодостойное.
