Сердце у нее сжалось.
— Он говорил, что не женат.
— Это верно. Сейчас — нет. — Робин видел, что завладел вниманием сестры, но не торопился — ему самому было нелегко рассказать все, что знал. — Прости, Пен, ты все‑таки должна выслушать меня.
— Я слушаю.
Голос у нее был бесстрастный, ровный, и только она знала, чего это ей стоило. Она поднялась, словно решила принять удар стоя, и сложила руки перед грудью, как для защиты.
Робин не стал садиться. Шагая по комнате, он пересказывал ей то, что услышал от Симона Ренара. Все, о чем тот поведал.
— Значит, он объявил своих собственных детей незаконнорожденными? — медленно произнесла Пен, когда Робин закончил свой рассказ.
Произнесла для себя, не ожидая ответа, но Робин ответил:
— Да, я так понял, во всяком случае.
— И не видел их с тех пор?
— По мнению того, кто рассказал мне это, именно так.
— А кто он, я могу узнать?
— Вполне надежный человек.
— Тоже агент?
— В каком‑то роде.
— Их мир стал твоим, — с грустью констатировала она. Теперь их с Робином сближает и принадлежность к этому цеху. Или сословию — как лучше сказать?
Не отвечая ни да ни нет, Робин произнес:
— Прошу тебя это суждение держать при себе.
Пен возмущенно тряхнула головой, и он понял, что говорить об этом не следовало: она никогда не предаст его. Ни в чем.
Она знала, что все, о чем он рассказал ей, чистая правда. Во всяком случае, он сам не преуменьшил, но и не преувеличил факты, изложенные ему кем‑то.
То, что она услышала, несомненно, отвечает на некоторые вопросы, возникавшие у нее по поводу Оуэна. Неужели он способен на такие жестокие поступки? По отношению к женщине — что бы та ни сделала?.. По отношению к невинным детям?.. Но ведь она сама не так давно крикнула ему в сердцах, что он использовал ее несчастье в своих целях. Разве не так? Да он и не оспаривал ее утверждения… И не захотел отвечать на ее вопрос о детях, сказав, что для них в его жизни нет места. Но в то же время как он был потрясен, как напуган, когда его конь едва не сбил маленькую девочку на деревенской улице…
Чувство вины… раскаяние… сожаление… воспоминание о чем‑то страшном… Что испытывал он в те минуты, когда выглядел таким потерянным, почти больным?..
Ее глаза невольно остановились на часах. Они как раз пробили половину… К дьяволу все вопросы! Какая ей разница? От него, от него одного зависит сейчас весь смысл ее жизни… Разве может она упустить эту возможность? Ни за что!
— Пен? — с тревогой произнес Робин, следя за ее лицом, и сделал несколько шагов к ней.
Она предостерегающе подняла руку.
— Нет… Уходи! Уходи, я прошу. Со мной все в порядке.
— Пен, я так сожалею, что расстроил тебя.
— Да… знаю, Робин. Но сейчас уходи! — Она сделала рукой движение, как бы отталкивая его. — Я должна побыть одна.
Он колебался. Ему было невмоготу уйти и оставить ее одну — несчастную, бледную, отчаявшуюся. Он хотел остаться с ней, по крайней мере до того времени, когда она немного придет в себя.
Пен взглянула на часовую стрелку, неумолимо двигавшуюся вперед.
— Уходи же!
Он повернулся и вышел, не произнеся больше ни слова.
Сразу после его ухода она лихорадочно начала одеваться: теплый плащ, дорожная обувь, перчатки…
Кем бы ни был Оуэн д'Арси, каким бы он ни был — он ей необходим сейчас! И до той поры, пока ее собственный ребенок не окажется у нее на руках, она должна забыть о всех грехах Оуэна, о всех его винах! Сейчас он для нее не человеческое существо, а средство. Орудие.
Почему, о Господи, Робину понадобилось именно в этот вечер сообщить ей то, что он узнал?!
Нет, она больше не будет думать об этом! Она клянется себе!..
Пен глубже натянула на голову капюшон, открыла дверь, выглянула в коридор. Он был пуст. Слава Богу, Робин не задержался возле двери.
Из дворца она вышла так же, как вошла в него: через боковой вход, которым пользовались главным образом слуги. На улице моросил мелкий холодный дождь, небо было затянуто тучами, и она с испугом подумала, не помешает ли погода планам Оуэна. Или, успокоила она себя, наоборот: ненастье окажется на руку тайному агенту, привыкшему действовать в кромешной тьме. Она понятия не имела, что именно он придумал, как будет поступать и какую роль отведет ей. Роль пажа она уже сыграла — правда, не очень успешно, пользы это не принесло. Слава Богу, вреда тоже.
