– Но у тебя эта склонность есть. – Глядя на девушку, Темар спросил себя, сойдет ли она когда-нибудь с заоблачных высот учености, чтобы участвовать в обычных, житейских танцах.
– Думаю, есть, – с надлежащей скромностью, но без всякого намека на извинение ответила Гуиналь. Она встретилась с юношей взглядом сквозь пламя свечей, и в ее глазах блеснул вызов.
Эсквайр улыбнулся девушке, достаточно заинтригованный, чтобы не устрашиться ее талантов или связей.
– Думаю, ты будешь ценным дополнением к нашей экспедиции, а также одним из прекраснейших ее украшений. – Он галантно поднял бокал.
– Лучше не говори этого при моей сестре! – громко засмеялся Вахил. – Эльсир твердо решила стать законодательницей красоты и моды. Бьюсь об заклад, она только для того и плывет с нами, чтобы удрать от соперничества при дворе.
– Не слушайте его. – Госпожа Ден Реннион оглядела стол. – Если у всех положено, давайте есть.
Дом Меллиты Эстерлин, Релшаз, 28-е поствесны
Должно быть, всему виной был привкус соли в воздухе, пусть и грязном; я понял, что мне снился дом, когда осторожный стук слуги разбудил меня на следующее утро. Вот только странный это был сон, город выглядел как-то не так, но стоило открыть глаза – и все испарилось. Я брился у изящного мраморного умывальника и не смог сдержать улыбку: мой отец был бы наверняка поражен искусством местных камнерезов, и это при том, что город стоит на болоте.
– Привет.
Обернувшись, я увидел Ливак; она наблюдала за мной – свежая в бледно-лимонной льняной тунике поверх свободной рубахи с разрезами в том же алдабрешском стиле, что был в моде прошлым летом у нас дома. Парадоксально, но мягкие складки облегали ее стройные ноги гораздо соблазнительнее обычных бриджей, а цвет приятно оттенял рыжие волосы.
– Хорошо выглядишь, – сказал я.
Ливак коротко улыбнулась, подошла к окну и затеребила кисточки, золотящиеся в лучах раннего солнца. Она пребывала в необычном напряжении, и я слегка встревожился. Меллита, женщина столь же тактичная, сколь и проницательная, отвела нам комнаты не только соседние, но и с общей внутренней дверью; проснувшись один, я просто решил, что Ливак вернулась к себе.
– Кто эта Гуиналь? – спросила она вдруг.
Сей бессмысленный вопрос стал для меня полной неожиданностью.
– Кто?
Ливак устремила на меня испытующий изумрудный взгляд.
– Кто такая Гуиналь? Это ведь тормалинское имя, да? Ты бормотал его ночью во сне.
Забыв о бритве в руке, я покачал головой и выругался, порезавшись.
– Да, имя тормалинское, но я никого такого не знаю.
Я спешно порылся в памяти. Имя звучало изысканно, но немного устарело, чтобы шлюха выбрала его для псевдонима. Нет, у меня никогда не было ни завоеванной, ни купленной дамы сердца, которая бы так звалась.
Ливак пожала плечами.
– Ну и ладно.
Я не был так оптимистичен.
– Но я правда не знаю никого по имени Гуиналь.
Ливак потупилась.
– Я забыла, как звали твою сестру.
У меня перехватило дыхание при внезапном явлении родного лица, уже двенадцать лет как сожженного на погребальном костре, но все еще живого в моей памяти.
– Нет, – отрезал я, – ее звали Китрия.
– Тогда почему ты говоришь о какой-то Гуиналь?
Я с облегчением услышал, что ревнивая нотка в интонации женщины сменилась недоумением.
– Наверно, это был сон. – Я вновь покачал головой, на сей раз держа бритву на безопасном расстоянии.
От этих слов мы оба замерли, и наши глаза снова встретились в обоюдной неуверенности. Я отвернулся первым и натянул рубаху через голову, не желая углубляться в сию догадку.
– Не говори об этом Шиву, – предупредил я Ливак. – Я честно ничего не помню и вообще не уверен, что хочу снова заполучить у себя в голове эту эфирную магию, что бы там ни приказал Верховный маг.
– От меня он ничего не услышит. – Ливак сочувственно взяла меня за руку, когда мы спускались по лестнице.
Она одна знает, сколь гадким может быть вторжение того проклятого колдовства. Шиву повезло: при захвате в плен он был уже без сознания, и тот ублюдок-эльетимм не выворачивал наизнанку его память, но, как верно заметила Ливак, никакое телесное насилие не сравнится с насилием над разумом.
