Выхватив свой длинный меч, Темар перепрыгнул ограждение юта и застиг нескольких захватчиков врасплох – настил стал скользким от их крови. Остальные, немного отступив, оценивающе сверлили его холодными голубыми глазами. Эсквайр раздумывал, куда бы ударить, свирепо глядя на соломенные головы над заклепками кожаных доспехов. Это солдаты, вдруг понял Д'Алсеннен. Откуда они взялись?
– Рубите канаты! – Рев Гретиста вознесся над суматохой. Этот рев мог быть услышан и в самый страшный шторм.
Темар бросился вперед, чтобы защитить горсть матросов, бешено пиливших туго натянутую пеньку, которая крепко держала железные кошки. Он чуть не споткнулся о захватчика, в агонии упавшего к его ногам с вонзившимся в глаз нагелем. Эсквайр ударом сапога вогнал металл глубоко в череп и ногой отпихнул труп. Когда новые противники повалили через борт, юноша стал увертываться, отражая удары, – мастерство, обретенное долгой практикой, спасало его отчего-то худшего, нежели жгучая царапина на руке: шальной клинок распорол рукав. Это напоминание об отсутствии у него защиты немного отрезвило Темара, хотя в кожаном камзоле и бриджах из буйволовой кожи он все равно был в лучшем положении, чем матросы в холщовых туниках и штанах. Даже скользящий удар мог прорезать холст, а каждая кровоточащая рана будет ослаблять.
Эсквайр рубанул по занесенному топору и, когда солдат покачнулся, ловко ударил его между шеей и плечом. Презрев усеянную заклепками кожу, острый клинок глубоко вошел в плоть и кость. Топор рухнул на палубу, его звон потерялся в общем шуме, а захватчик вывалился за борт.
– Берегите ноги! – крикнул Д'Алсеннен, отпихнув назад освободившийся топор, которым сможет воспользоваться первый же схвативший его матрос.
Когда следующая жертва Темара, оставшись без ног, свалилась в лужу крови, сразу двое пошли на него, но он тут же достал их своим более длинным клинком, а двое горячих моряков прикончили раненых ножами. Дальнейшая атака захлебнулась на наскоро устроенной преграде из рангоута и захваченного оружия, когда команда сплотилась для поддержки Темара, привнеся в битву всю жестокость портовых драк. Матросы пинали, долбили, плевались и кусались и, увертываясь от мечей и топоров, обрушивали на врага свое грубое оружие. Дрожь пробежала по судам: это «Орел» боролся за свое освобождение.
Крик сзади отвлек Д'Алсеннена от схватки. Обернувшись, он увидел, как один матрос ухитрился освободить кошку, сильно поранив при этом кисть. Потом он шлепнулся на колени и, крича, схватился за голову, а в глазах застыли паника и боль. Второй упал и завыл, корчась в судорогах. С ужасом глянув на них, эсквайр дико огляделся, пытаясь найти объяснение столь неожиданным приступам.
– Темар! – прорвался сквозь хаос крик Гуиналь. Юноша отыскал ее мгновенно. Она стояла на коленях на палубе юта – юбки грязные, руки по локоть в крови – и пыталась помочь умирающему матросу. Темар лихорадочно поискал глазами одетую в черное фигуру, которая угрожала бы ей, но никого не увидел.
– Это он, тот человек на носу. Тот, с Высшим Искусством! – хрипло выдавила из себя Гуиналь и вдруг издала резкий вопль – ее собственные руки поднялись, чтобы выцарапать ей глаза, прежде чем она сумела овладеть ими. Упав ничком, девушка отдувалась с минуту, показавшуюся Темару вечностью, потом снова выпрямилась – зубы сжаты, глаза на белом лице огромны. – Убей его! – закричала она пронзительно, как раненый ястреб.
Д'Алсеннен посмотрел на неподвижную фигуру высоко на носу «Лосося» и быстро огляделся, чтобы оценить ситуацию. Команда «Орла» удерживала борт, поливая врага бранью. Потом Темар заметил трепыхание цвета над головой: наверху, на снастях, Мейг и двое матросов поднимали сигнал, чтобы вернуть баркас с подкреплением и оружием. Эти негодяи захватчики стояли за мысом, ожидая, когда «Орел» наполовину ослабнет, понял эсквайр с бессильной яростью. Гуиналь не видела их, но тот гад в длинном плаше как-то шпионил за тормалинским кораблем, дергая за нитки марионеток, в которых были превращены невинные колонисты. Стоило юноше подумать об этом, как Мейг полетел с мачты вниз головой, даже не пытаясь спастись, и грохнулся на палубу, превратившись в сломанную груду.
