– Не знаю. Я не могу сказать, мой господин, прости мне мою глупость, мое бессилие! Долгие дни я страдала, раскаиваясь в своей слабости. Я буду тебе хорошей женой – возвысь Ляо и Гар надо мной, и я займу свое место, как самая последняя из твоих женщин. Мои прегрешения ужасны, но я увидела свою ошибку – так позволь мне начать сызнова в тот момент, когда рождение нашего сына открыло новую книгу жизни для владения. Увенчай это радостное время драгоценным даром милосердия.
– Если этот раб не видел колдовства, то что он видел?
Шек Кул встал и, скрестив руки, сурово посмотрел на Каеску. Да, он тонко управлял настроением в зале.
– Можно ли мне сказать?
Запинающиеся слова Ледяного островитянина вызвали шипение у собравшихся, но в глазах Шек Кула я не заметил удивления.
– Я выслушаю тебя.
Эльетимм вышел из тени колонны и шагнул в свет на краю огромного мраморного символа.
– Я должен покорнейше извиниться за свое участие в этом деле. – Он немного помолчал, глядя на коленопреклоненную Каеску. – Это я снабжал твою жену дымом. Я приобрел листья, чтобы отвезти домой. С их помощью наши святые люди открывают свой разум более высокой сфере бытия. Я понятия не имел о тех веских причинах, по которым алдабрешцы не допускают подобные вещи на свои острова, и стремился только облегчить ужасные страдания этой госпожи, поднимая ее дух над ее печалями. Я не знал, что грешу против ваших обычаев, и искренне о том сожалею.
Итак, это его слова я слышал в пламенных стенаниях Каески.
– Раб слушал у двери, не так ли? – Этот змей даже не смотрел на меня. – Ставни были открыты, чтобы впускать воздух, и дверь, как мне помнится, не была занавешена. Думаю, ветер принес дым к рабу, и наркотик повлиял на его разум, вызвал галлюцинации. Такое нередко случается при воздействии дыма на неподготовленный ум. Я виню себя за эту беспечность, я должен был позаботиться, чтобы дым не отнесло ветром.
Шек Кул посмотрел на меня.
– Что скажешь ты?
Я сдержал рвущееся их моих уст опровержение и, прежде чем ответить, медленно сосчитал до трех.
– Нет, это не была галлюцинация.
Мой обдуманный ответ вызвал одобрение в глазах Шек Кула, и я приободрился.
– Прости меня, но откуда у тебя такая уверенность? – Слова Ледяного островитянина звучали вежливо, но я надеялся, что Шек Кул увидит враждебность в устремленном на меня взгляде этого человека. – Ведь галлюцинация во всем подражает реальности, такова ее суть.
– В юности мне случалось вдыхать дым, – ровно и бесстрастно сообщил я. – И те ощущения были совершенно иными.
– Конечно, – кивнул эльетимм, – ведь ты с материка, не так ли?
Это напоминание достигло своей цели. Островитяне зашептались, и лицо у воеводы стало задумчивым.
– Я личный раб жены воеводы, Ляо Шек.
Это был просто факт – никакого нарушения клятвы с моей стороны.
– Если отложить в сторону вопрос о воздействии наркотика, – вкрадчиво продолжал Ледяной островитянин, – то на чем именно основано твое обвинение в колдовстве и магии? На ритуалах, которые, по твоему признанию, ты видел и слышал? На словах, которые я произносил на языке, как ты сам сказал, неизвестном тебе?
Я молча кивнул, не желая запутаться в его хитроумных доводах. Колдун с удовлетворенным видом наклонил голову и повернулся к Шек Кулу.
– Как я уже объяснял, наши святые люди применяют дым, чтобы открыть свой разум более высоким состояниям осознания. Я прошел некоторую подготовку в этой сложной и рискованной процедуре. Мы используем песнопения, чтобы сконцентрироваться. Это то, что раб слышал и не понял; это не магия ни в каком смысле.
– То, что я видел, было колдовством. – Я возвысил голос над его тоном спокойной рассудительности, и меня обрадовал шепот, побежавший вокруг зала.
– И снова я спрашиваю, откуда у этого человека такая уверенность? – Эльетимм не сводил глаз с Шек Кула.
– Я уже видел такую магию…
– … шарлатанов с материка и тех, у кого сама кровь испорчена колдовством? Ты говоришь, что знаком с такими людьми? – Нетерпеливое желание жреца опорочить меня выдало его.
– Я видел эту магию, творимую людьми твоего племени, на островах в далеком океане, где вы обитаете, – открыто заявил я.
