– Я никогда… – Она осеклась, немного покраснев. – Я и не думала, что дойдет до этого.
– Ну, что ж, значит, мы оба попались в эту западню, так воспользуемся этим как можно лучше.
На это Кора ничего не могла ответить, а Люк продолжал ее ласкать. Он гладил ее тело, проводя пальцем по всем изгибам и впадинам, вызывая в ней все больший трепет. Она вся дрожала от возбуждения, распластанная под его тяжелым телом, и давление его бедер на ее бедра буквально сводило Кору с ума.
Приподнявшись, Люк просунул руку между их разгоряченными телами и провел пальцами по шелковистому треугольнику.
– Какие мягкие, – прошептал он и погладил большим пальцем в самой середине, вызвав восхитительный трепет в ее теле. Она судорожно свела ноги вместе, зажав его руку, а Люк прошептал: – Откройся для меня, дорогая. Ну…
Все тело Коры горело от стыда и возбуждения. Она не могла… Но ей и не нужно было ничего решать: он сам мягко раздвинул ее ноги, проводя пальцем по самым чувствительным местам. Не выдержав этой пытки, она изогнулась с протяжным стоном, стремясь руками оттолкнуть его, но вместо этого вдруг почему-то крепко ухватилась за его сильные плечи. Жар распространялся по телу яростными потоками, поглощая ее, оставляя дрожащей, бездыханной и беспомощной в его руках.
Она подняла на него глаза, трепещущая, растерянная, а Люк пристально смотрел на нее, и его бедра двинулись вперед, томительно медленно сближаясь с ее бедрами. Он скользнул внутрь ее, и необычайное чувство овладело ею, нечто среднее между болью и удовольствием. Люк обхватил руками ее ягодицы и приподнял, а потом двинулся снова, проникая в нее все глубже и глубже.
В первое мгновение это ее напугало. Кора напряглась, и Люк приостановился.
– Я делаю тебе больно, дорогая?
Голос у него был совсем низкий и глухой. Она покачала головой, едва слышно выдохнув в ответ:
– Нет, это… не больно.
Его грудь вздымалась и опадала от резкого частого дыхания, и руки дрожали от напряжения, когда он прижимал ее к себе. Было очень странно ощущать его внутри себя. Это присутствие, это все ускоряющееся движение дарило Коре какое-то ни с чем не сравнимое ощущение. Она почти ничего не сознавала вокруг, кроме Люка, его мускулистых плеч, его тяжелого тела, опламеняющего жара, исходящего от него, – и ничего не важно было сейчас, ничего, кроме того, чтобы достичь какой-то ускользающей цели, которая ждала ее впереди… Это ощущение нарастало, захватывало ее все больше и больше, пока не разрядилось вдруг нестерпимым наслаждением, от которого дыхание у нее прервалось…
Кора вскрикнула от потрясения, а он наклонился, чтобы поцеловать ее, и его рот задержался на ее губах, пока напряженные мышцы не ослабли и она не вернула ему поцелуй.
Она чувствовала себя такой слабой, что не могла бы даже двинуть рукой. Ее хватило лишь на то, чтобы поднять ресницы, взглянуть на него с непривычной робостью. В сумрачном свете Люк вытянулся рядом с ней, и его смуглое нагое тело четко выделялось на белизне льняной простыни. Слабая улыбка приподняла уголки его губ, и крохотное пламя свечи отразилось в его черных глазах.
– Вот теперь, дорогая, – прошептал он, проводя кончиком пальца по ее припухшим от поцелуев губам, – ты и в самом деле моя жена. И всякий раз, когда я захочу тебя, я приду к тебе.
Кора напряглась от нотки самодовольства, прозвучавшей в его голосе, но ничего не сказала в ответ. Она лишь мысленно взмолилась о том, чтобы не потерять так же безрассудно свое сердце с этим человеком, как уже потеряла свободу.
