С тех пор как муж уехал, Кора много думала о том, что он сказал перед отъездом, и поняла, что Люк был во всех отношениях прав. Если вовремя не усмирить мятежных баронов, он потеряет все. Освальд должен покориться, как это сделали Эдвин и Леофрик. Напрасно она возмущалась кажущейся жестокостью Люка. Он лучше знал, что надо делать, чтобы на землях Вулфриджа воцарился мир.
Думая о нем, Кора попыталась представить себе его лицо. Черные глаза, отененные густыми ресницами, едва заметный шрам на щеке, насмешливый изгиб рта… Она почти наяву могла ощущать, как он целует ее, чувствовать его силу, тяжесть его тела на себе.
Ей было так тесно, что она не могла дышать. Сундук, казалось, с каждым ее вдохом уменьшался в размерах. Он давил на нее так, что ей хотелось завопить, но она не решилась расходовать на это воздух. Ногти ее больно впились в ладони, и Кора уже жаждала впасть в забытье, лишь бы не ощущать угрожающей тесноты этого сундука.
В ушах у нее стоял звон, прерывистое дыхание становилось все более слабым. Она умирала. Возможно, спасение к ней придет, но будет слишком поздно. Воздух уже на исходе, а отверстия в сундуке так малы…
Снаружи донесся какой-то шум, Кора хотела пошевельнуться, но не смогла. Как душно! Легкие ее болели, а в груди начало колоть. Она хотела умереть тихо, уснуть навек… провалиться в спасительное забытье, но тело не слушалось ее. В припадке удушья Кора непроизвольно изогнулась, колотя ногами и руками в стены своей крошечной тюрьмы…
Снова раздался шум, едва различимый теперь из-за громоподобных ударов ее сердца. Он отдавался в ушах каким-то смертельным звоном, и она хрипела, корчась от невыносимой боли в груди.
Еще отчаянней заколотила Кора в потолок своей темницы руками и ногами, пытаясь удержаться на грани ускользающего сознания, пытаясь не впасть в последнее забытье. Снова она подумала о Люке и попыталась представить его лицо. Но оно становилось таким темным… оно расплывалось… оно ускользало куда-то от нее.
Ключ от подвала так и не могли найти. Люк угрюмо смотрел на тяжелую железную дверь. Она была устроена так, что петли находились внутри, и никакими силами нельзя было снять ее снаружи. Не обращая внимания на лужу крови на полу, Люк нетерпеливо расхаживал перед этой дверью, пока Реми и Кервин искали запасной ключ.
Не выдержав, он приказал взломать дверь, и солдаты вооружились тяжелыми ломами и топорами. Удары металла о металл гулко раздавались по подземелью, но дверь не поддавалась.
Реми попытался утешить его:
– В подвале достаточно воздуха, милорд. Леди Кора может страдать от голода и жажды, но ни от чего другого.
Люк угрюмо кивнул. Он подошел и осмотрел дверь поближе. Железные полосы, которыми оковано было дерево, скреплялись мощными болтами. Если все эти болты убрать, дерево легче будет проломить или поджечь и таким образом войти. Господи Боже, но сколько же это займет времени! Хотя, как сказал Реми, подвал просторный… Но почему никто не подает голоса изнутри?..
За спиной у него раздался крик, и, обернувшись, Люк увидел молодого сакса с окровавленным лицом, которого тащили к нему.
Кервин безжалостно толкнул пленника вперед, схватив молодого человека за шею.
– Это Хардред, милорд. Он предал нас, впустив отряд Освальда через ворота. И у него все ключи.
Хардреда бросили на колени перед Люком. Лицо его побледнело, но на нем незаметно было страха. Один глаз распух так, что почти закрылся, на щеках были синяки и порезы.
Люк мрачно посмотрел на него:
– Ты заслужил мучительную смерть, Хардред.
Ненависть сверкнула в глазах сакса.
– Пусть так, но волк будет править здесь без своей волчицы.
Зловещая усмешка застыла на лице этого человека, отчего кровь похолодела в жилах у Люка, но, когда Кервин схватил пленника за волосы, он протянул руку, чтобы предотвратить удар.
– Леди в подвале, Хардред?
– Да, она там. И она скоро умрет.
Люк бесстрастно взглянул на него, хотя от уверенности, прозвучавшей в голосе Хардреда, страх снова шевельнулся в его груди. Он небрежно пожал плечами, словно сомневался в этих словах.
– Там воздуха достаточно, хватит, пока мы выломаем дверь. Ведь подвал большой.
