Дмитрий не выдержал, на пару с Еленой притащили стол на свежий воздух — под парашютом днем слишком жарко. Елена сразу создала уют: появились столовые приборы, хлеб, мелкая закуска. Изголодались по мясу. Скорпион редко дома поощрял. А свежим морепродуктам дал зеленый свет. Только не ежедневно, а то организм начнет чистку, не в силах справиться с ордой белка и соли.
— Все, дожарил, — констатировал Скорпион. — Еще рыба, и все.
Притушил костер до углей, рыба, насаженная на ветки, нависла над жаром, доверил Лере управляться с вертелом, притащил специи, посыпал, поперчил. Запах пошел такой одуряющий, что валил с ног. Скорпион забрал у Леры ветки, сделал вид, что уже подает на стол, но вскинул палец — забыл про овощи — насадил дольки помидоров, лука, снова вернул на костер, подождал, пока язычки пламени чуть поджарят овощи.
Дмитрий свалился со стула, взвыл.
— Пустой животик, — констатировала Ладушка, трогая за лоб.
Скорпион, для еще большей важности последил за процессом, словно шеф-повар, почесал щеку и изрек:
— Готово!
Такого хаотичного мелькания ложек бухта еще не зрела. Большая сковорода, до краев полная мидий, гребешков, огурцов… все исчезало, как при пожаре. Рыбы нажарил на роту солдат, но исчезла она быстро. Костей почти нет, можно есть целиком, совершенно незаметно исчезла ежовая икра. Когда удостоверились, что остались лишь крабы с креветками, немного успокоились… Все-таки их чистить надо перед едой, быстро не съешь. Не киты. Да и зубов не полторы тысячи, как у акул, а всего тридцать два. У Ладушки пока в четыре раза меньше, но вскорости и она догонит.
Горка шелухи росла с каждой минутой. Нежное крабовое мясо таяло во рту, мясо креветок истекало соком, брызгало, как только вонзали зубы. Живец под столом довольствовался рыбой, на креветки смотрел подозрительно, принюхивался, хрустел больше рыбьими костьми, Скорпион оставил ему недожаренную рыбу, как он любит.
— Все, больше не могу. — Лера попыталась встать из-за стола, но первые две попытки кончились возвратом в первоначальное положение. С третьей завалилась на спину, не делая никакой попытки встать.
— Подъем! — Скорпион умел себя останавливать. Хоть и природа, свежий воздух, волчий аппетит, но переедать не стоит.
— Встану только недели через две. — Веки Леры прикрылись, так бы и уснула, не доползая до палатки.
— Лерка, ну вставай. Пошли до цивилизации прогуляемся. Интернету поглядим, авось шторм какой-нибудь идет. — Скорпион сходил в лагерь, захватил пару тапочек, ключи от джипа, мобильный.
Неспешно побрели по мелкому остывающему песочку в противоположную от моря сторону, в дебри высокой травы. Лера вяло перебирала ногами, переела.
Темнеющий лес погружался в сумерки. Скорпион улыбнулся, давая Лере секунды времени, чтобы понять, на что она сейчас наступит. Но Лера глядела осоловелым взглядом, под ноги не смотрела. Пришлось резко наклониться, рука молниеносно упала до земли, подхватила извивающее тело. Глаза девочки расширились, закричала, поняла, что еще один шаг — и тапочек наступил бы на хвост мелкой, но жутко ядовитой гадюке… Нога в тапочке, но не в сапоге, укусят два зуба чуть выше лодыжки, и поминай, как звали, до ближайшего медпункта десятки, сотни километров.
Скорпион приблизил гадюку к лицу — отвращение к змеям переборол, но неприятный холодок никуда уходить не собирался — прошептал:
— Я, по-моему, просил, чтобы в радиусе трех километров ни-ни…
— Мал рангом… мал… — прошипела змея.
— Сережа, ты чего? Уже и со змеями разговариваешь?
Скорпион понимал гадюку не из-за ступеней, а благодаря подарку Тосики. Одна из Пятнадцати открыла не только понимание людских языков, но и отчасти животных. Язык пресмыкающихся не был и отдаленно похож на человеческий, сам принцип разума был построен иначе, но кое-что удавалось понять.
— Нет, Лера, не понимаю. Точнее понимаю, но она меня нет. В основном рефлексы, но не разум. Эта тварь ползучая не животное. Те умнее.
— Выбрось эту гадость! Убери ее, пожалуйста. Ну, убери, она может тебя укусить.
— Слушай, а про людей, которые утверждали, что гадюки на них с деревьев сыплются гроздьями, слышала? Завтра же в газете напишут!
