— Ну, это сколько же тока нужно?
— А это вообще не проблема… Тот идёт по проводам от здоровенных электростанций. Они на нефти работают.
— Так здорово всё рассказываешь — как по правде, — Юлька улыбнулась задумчиво, покачала ботинками. — Неужели так будет?
— Фашистов разобьём — и будет, — сказал я. — Обязательно.
Мы дальше пошли молча. Мне расхотелось говорить, потому что вспоминалось и другое — вся грязь, которая, как мне временами казалось, переполнила моё время. До такой степени, что до вступления в дружину мне иногда просто хотелось умереть — это было не так страшно, как жить. А Юлька просто шла, подфутболивала воду и чему-то улыбалась задумчиво. И мне совершенно не верилось, что идёт война — страшная, тяжёлая, что каждую секунду гибнут люди… Потому что мне-то было… хорошо. И всё тут, хоть режьте.
Наверное, поэтому я остановился и взял Юльку за руку. Она посмотрела, но руку не отняла. Я, не сводя с неё глаз, встал на колени в ручей и медленно поднёс руку к губам. Коснулся её — рука была прохладная, я задержал губы, потом провёл её рукой по щеке и прижался, закрыв глаза. Журчала вода, надрывались птицы. Юлька тихо дышала, ничего не говорила и не делала.
— Юлька, — сказал я, не открывая глаз. — Юлька… Юлька, Юлька, Юль-ка… — и опять провёл щекой — уже другой — по её руке. — Юлька…
— Пусти, — тихонько попросила она. Я сразу отпустил её руку и встал с колен. — Зачем ты так, Борька?
Ответить я не успел — со стороны лагеря резко свистнули…
… - Р-5, - задрав голову, сказал Сашка.
Среди трофеев кто-то обнаружил толстый справочник с неудобоваримым названием готическим шрифтом. Но ценен он был тем, что там содержались буквально сотни рисованных силуэтов техники почти всех стран мира, в том числе — и нашей. Сперва мы листали его от любопытства, потом начали соревноваться в распознании. Сашка неплохо насобачился, различив силуэт заходящего на посадку самолёта, мелькнувший в ночном небе. Я так не мог — но это был, к моему удивлению небольшой бипланчик. Такой первый посетитель нашего аэродрома показался мне почти оскорбительным.
«Эр-пять» вполне резво, подскакивая и покачиваясь, пробежал по поляне между костров. Мы близко не подходили и только видели, как Мефодий Алексеевич передал туго набитый портфель, а из самолёта, даже не вылезая, сунули в протянутые руки наших партизан несколько ящиков, которые тут же погрузили на телегу. Самолёт выглядел несерьёзно, даже без пулемётов. Большие красные звёзды не утешали. Не прошло и пяти минут, а машина, повторив свой пробег, взмыла в воздух и исчезла.
Наши тушили костры. Мы подошли к телеге, на которую вспрыгнул командир — вид у него был вполне довольный.
— И это всё? — не выдержал я.
— А ты это, чего ожидал-то? — не понял Мефодий Алексеевич, но потом необидно рассмеялся: — Дурак ты, Бориска, это, значит… Ну это сам подумай. Объявились это мы после это — полугода молчания это считай. И нам сразу это в ладошки захлопали и посылают это — полный транспорт взрывчатки, патронов, это — медикаментов и это, представителя Штаба. А это и не мы вовсе, а это — немцы. Тут это осторожно надо. Ты вот это — недоволен, а я будто это — воздуху свежего глотнул. Это — лекарств прислали, машинку пишущую…
— Вот уж необходимость, — проворчал Сашка.
— И ты это туда же! — рассердился командир. — Долдоны вы это, прости Господи! А листовки?! Да это — в сёлах окрест и знать это не знают, как это на фронте дела?! Одними это — фрицевскими баснями кормятся и уж это — и носы и хвосты повесили! Ты ж слушай — они и Ленинград взяли, и это — в Сталинграде шашлык кушают, и это — на Кавказе, значит, в море трусы стирают! А тут это мы — сводку Совинформбюро! Это — свеженькую! Это — проверили нас теперь, так и большой транспорт можно это — ждать, с патронами, со взрывчаткой, может это — врача пришлют… Хоть одного на три отряда, а то и это — и не одного…
— Хорошо бы… — вздохнул Женька.
— Ладно, — махнул рукой Сашка, — наше дело простое… Нам сейчас в Вяхирево идти?
— В Вяхирево?.. — командир задумался. — А, насчёт железки, это… Да, это сейчас уж идите, потом отоспитесь… Да, это. Отца Николая с собой возьмите.
