Друг мой, если ты
Вернёшься из России —
Не забудь свою башку
Под мышкой принести —
Тирьям-та-там!
Прихвати мою
Оторванную ногу —
Я её оставил где-то
На русских полях —
Тирьям-та-та!..
У нас весь отряд её пел! Здорово! А как по-немецки?
— Майне либер фройнд… — завёл Женька охотно. А я смотрел на Лёньку и думал. Думал, что через неполных пять месяцев он погибнет в стычке с егерями, прикрывая отход товарищей. И я это знаю!!!
Предупредить? Не поверит. А если и поверит, то что изменится? Тут же нет никакой случайности, тут всё закономерно — он поступит так, как должен поступить. Пока Женька пел, а я разглядывал будущего Героя Советского Союза, восторженно внимающего плохо зарифмованным словам на немецком, к нам подошла Юлька с молодой женщиной, даже скорей девушкой — курносой, с косами. Мы поднялись, понимая, что это и есть врач.
— Мальчик жив и будет жить, — сказала она. — Завтра у нас самолёт на Большую Землю, отправим и его… Да. Он просил передать, что танкового полка в посёлке нет, это обман.
— Ясно, — Сашка вздохнул. — Большое вам спасибо.
Мы засобирались обратно. Лёнька стоял рядом с нами, ничего не говорил, а я то и дело поглядывал на него, просто не в силах заставить себя поверить, что это наяву. А когда наш неспешный транспорт уже отчаливал под лошадиное пофыркиванье (хорошо смазанные колёса не скрипели), я задержался и взял Голикова за плечо:
— Слушай… ты поосторожнее… — скомканно сказал я. Он не удивился и ответил, хлопнув меня по спине:
— Ага. И ты тоже, слышишь? Мы с тобой ещё в Берлине повидаемся!
Мы, не сговариваясь, обнялись, опять похлопали друг друга по спинам. Лёнька отшагнул, поднял руку, прощаясь, крикнул:
— Увидимся! Может, ещё и до Берлина!
— Обязательно! — ответил я, вместе со мной замахали все, и я прошептал тихо: — Никогда…
Я на ходу запрыгнул на телегу, привалился к Сашкиной спине. Рэм сидел с одной стороны, Женька — с другой, Юлька правила. Мимо тянулись, покачиваясь, тёмные кусты…
— Борька, ты чего? — тихо спросил Сашка через какое-то время.
— Я? — искренне удивился я; мне казалось, что я задремал. — А что?
— Не знаю, с собой разговариваешь. Бормочешь…
— Да так… Понимаешь, Лёнька Голиков… он…
— Да, геройский парень, — вздохнул Сашка и потянулся. — Это же надо — генерала!.. С документами… Вот где Герой-то…
— Да, — согласился я. И опять пробормотал: — Только посмертно…
— Да что ты всё бормочешь? — почти рассердился Сашка.
— Завидую, — честно сказал я.
А звёзды падали и падали через чёрное небо. И я, покачиваясь на телеге, вспомнил, что каждая упавшая звезда — чья-то оборвавшаяся жизнь. Нет, если бы это было правдой, звёзды сейчас лились бы с неба, как дождь, как лавина. Потоку не было бы конца…»Мне этот бой не забыть нипочём. Смертью пропитан воздух… А с небосклона бесшумным дождём Падали звёзды…» А ещё каждая звезда — исполнившееся желание… Скаут не должен быть суеверным, но я выбрал момент и прошептал:
— Пусть он будет жив…
Меня разбудил крик Сашки:
— Разведка, подъём, скорее! Наши в засаду попали!
Одеваться я научился мгновенно. Какие там сорок пять секунд — и полуминуты не прошло, как я уже вылетел наружу, где грузились в повозки бойцы. Сашка махнул рукой:
— Нет! Напрямик! С тыла обойдём!
В засаду попал первый взвод, направлявшийся для обстрела расквартированной в одной из выселенных деревень маршевой испанской роты, следовавшей в «Голубую Дивизию». На повороте дороги в трёх километрах от опушки леса по ним чесанули из десятка автоматических стволов. Командир взвода капитан Малявин был убит наповал в первую секунду. В последующие пять или шесть — ещё человек пять и столько же ранено. Попытка контратаки была подавлена. Верховой, прискакавший в лагерь, докладывал о бое с крупным подразделением противника.
Бегать по ночному лесу — занятие бездарное и опасное. Но мы хорошо изучили этот лес и держали курс точно, ориентируясь на стрельбу МG-34 — таких пулемётов у нас не было, это могли стрелять только немцы. Вообще тарарам там стоял дикий, впечатление было такое, что бой ведут рота на роту, рвались гранаты…
Немцы в самом деле отлично выбрали место — там дорога спускалась в ложбинку перед выходом на луг, укрыться было практически негде, огонь они вели буквально в упор, а ответный — наугад, вверх, в лес, вслепую. Непонятно было только, на что они вообще рассчитывают. Тем более, что мы вышли им в тыл, как рассчитали — чуть выше склона, на лесистый холм.
