Иван Мелентьевич, конечно, ничего не знал про воскресный пирог. Он пришёл без всякого приглашения.
— Педагогу полагается знать, как живут его ученики, — сказал он.
Он посмотрел Алёшины книги, Алёшин письменный стол. Но больше всего ему понравились Алёшины рисунки.
— Это с натуры?
— Да, — ответил Алёша. — Это выпал первый снег, а рябину ещё не склевали птицы. Я проснулся — везде, везде снег. Очень красиво! А это лыжный след.
Иван Мелентьевич долго и очень внимательно рассматривал рисунок.
— Ты старался нарисовать тени и свет… Это трудно.
Алёша уже хотел показать учителю свой театр. Но мама пригласила Ивана Мелентьевича за стол.
— К сожалению, надо спешить, — отказывался учитель, — надо купать Татьяну.
Но мама настояла на своём, и учитель остался пить чай с пирогом.
* * *
Кто такая Татьяна, папа и мама уже знали. Однажды Алёша прибежал из школы бегом, несмотря на строгий запрет не бегать. Он спешил. Он должен был спешить, чтобы принести как можно скорее удивительную весть:
— Мама, Иван Мелентьевич… У Ивана Мелентьевича родилась дочка. Ребёночек! Мы все её видели! Он с ней гулял! Мама, мы хотели его поздравить, а Кижаев сказал: «Мы сначала спрячемся».
* * *
В тот день в школьном саду, за стеной смородиновых кустов, ребята сидели в засаде. Они ждали терпеливо и долго. Но вот в доме, где живёт учитель, открылась дверь и, щурясь на яркое солнце, появился Иван Мелентьевич.
Иван Мелентьевич шёл — нет, он ступал, держа в голубом тёплом свёртке свою беспомощную, дорогую радость. И вдруг…
— Скорей! Скорей! — сказал Кижаев.
И учитель мгновенно очутился в плотном кольце.
— Откуда вы, братцы? — Иван Мелентьевич говорил непривычно тихо. — Бегите, братцы, по домам! А то она проснётся! — Он покрепче прижал к себе свою дочь. — Бегите…
Кольцо не разомкнулось. Оно стало ещё теснее.
— Кто там? — спросил Кижаев тоже шёпотом.
— Её зовут Таня… Бегите, бегите по домам!
В свёртке раздался писк, и ребята убежали.
— Ура! Ура!.. — кричали они уже за изгородью сада. — Ура! У Ивана Мелентьевича…
* * *
— Ты знаешь, когда мы выскочили из засады… — рассказывал Алёша маме.
— Зачем вы прятались, чудаки? — Мама вытирала полотенцем вспотевшего сына. — Зачем засада?
— Как зачем? Мы хотели его поздравить. А Кижаев сказал: «Мы сначала спрячемся…»
* * *
— Я был очень тронут! Вы бы видели этих команчей. Я не предполагал, что Татьяна произведёт на них такое впечатление!.. — сказал Иван Мелентьевич.
— С ребёнком много хлопот! — Алёшина мама протянула Ивану Мелентьевичу стакан чая и, поглядев на Алёшу, добавила: — Когда мы купали Алёшу, это было целое событие.
— И у нас то же!
Оказывается, Иван Мелентьевич топит ради этого печи во всём доме, греет воду.
— Мы, может быть, поступили смело, что оставили её здесь на зиму. Может быть, ей было бы лучше в городе, у бабушки?.. — сказал Иван Мелентьевич.
— Что вы! Родительские заботы нельзя перекладывать ни на кого!
И Алёша слушал, как его папа и мама с ним возились, когда он родился: они не спали ночи, они приходили в ужас, когда он чихал. А он ещё смел задавать беспричинного ревака.
— Ему, видите ли, было скучно… Отойдёшь — ревёт, подойдёшь — молчит… — рассказывал папа.
Иван Мелентьевич только поддакивал: «И у нас то же самое».
Алёше очень хотелось, чтобы Иван Мелентьевич посидел у них подольше, посмотрел его театр. Но он даже не успел попросить его об этом.
— Время, время! Если бы в сутках было сорок восемь часов! — пожаловался Иван Мелентьевич.
