— Хорошо еще, что так кончилось, — недо-вольно прошипел он, — а все же, где они?
— Будем искать в лесу. Выведем всех, проче-шем каждый кустик, должны найти.
— Хорошо бы так.
Так и решили. А рано утром оседлали коней. Никто толком ничего рассказать не смог. Видели только, что Милана в лес ушла, а Данута так и вовсе осталась незамеченной. Лошадка ее пропала тоже. Мучительные поиски в окрестных лесах с криками и опросом всех встреченных никакого результата не дали. И к вечеру усталые и голодные мужчины заяви-лись домой. Гудрун почти не скрывала своего торже-ства, ее командный голос так и раздавался по всему дому.
— Исгерд Эриксон! — вдруг кто-то позвал со двора.
Бонд нехотя вышел из дома. У порога стоял какой-то старик и держал за поводок Нильхи. Кобыл-ка обмахивалась хвостом и как будто виновато смот-рела на мужчину своими большими карими глазами.
— Вот ваша лошадь, хозяин, — пробормотал гость, — просили передать. А еще вот эту записку. А саврасовую я твоему брату отдал, как та девица веле-ла.
Еще до конца не понимая, что происходит, Исгерд взял в руки кусок доски и прочитал неровно вырезанные руны: «Вспомни, в чем я тебе клялась возле вашего бога Фрейра. Прощай. Данута». Он про-должал стоять, тупо глядя перед собой. Мельник раз-вернулся и стал уходить.
— Эй, — наконец опомнился Исгерд, — а как у тебя лошади оказались?
— Девица привела, велела тебе и твоему бра-ту передать, — ответил старик, — видная такая. Вот письмо написала! Обещала, отблагодаришь ты.
— А да, извини, — молодой бонд нащупал рукой кошелек на поясе, — ты расскажи, кто ты, и где она тебе лошадей передала.
— Мельник я, Якоб Карлсон, мельница моя в миле от Сользунда, ты позабыл, как с братом мололи у меня зерно? — стал рассказывать старик. — А девка та ночью пришла. Только лошадей привела, и потом тебе записку написала, при мне. Грамотная!
— А куда ж она делась?
— Не знаю, в лес вроде пошла.
— И что, она одна была?
— Больше никого не видел, — расстроено от-ветил мельник, заметив, что его ответы не устраивают молодого мужчину. — А что случилось?
— Да так, ничего, — протянул Исгерд и вру-чил мельнику серебряную монету, — спасибо тебе.
В дом вошла Верея, она несла маленького мальчика, а сзади шествовал громадный Гуннар, со вторым малышом на руках. Казалось, великан даже сгорбился, стараясь не выглядеть слишком большим рядом со своим семейством. Волосы молодой женщи-ны были покрыты шелковым платком, а одета она бы-ла в просторный норвежский сарафан, так что сама казалась от этого еще меньше. Однако лицо свежеис-печенной норвежской матроны имело очень важный вид, отчего даже видавшие виды Исгерд и Торкель привстали, чтобы поприветствовать ее. Верейка почти не удостоила братьев своим взглядом, а стала расса-живать своих двухлетних близнецов на массивный сундук, а затем села и сама. Гуннар остался стоять сзади, напоминая того великана, который построил Асгард, откуда его выжил обманом Один.
— Верея хочет что-то рассказать вам, братья, — кашлянул из угла Гуннар.
— И что же? — Исгерд и его брат уже потеря-ли все надежды и выглядели очень растерянно, даже приход друга с женой — подругой их бежавших пленниц не вызвал у них интереса.
— Она все знает про Дануту и Милану, — до-бавил Гуннар, и Эриксоны одновременно взглянули на маленькую амазонку.
— Да, знаю, — авторитетно заявила малышка. К этому времени она заметно повзрослела и стала уверенной в себе женщиной.
— Они уехали домой.
— Это как это «домой»? — возмутился Ис-герд. — Их дом тут!
— А так! На корабле они уплыли в Киев. Ми-лана и Данута не хотели быть рабынями. А после по-следней обиды так и дня не хотели оставаться.
— После какой такой обиды? — почти разом рявкнули братья.
— А вы не знаете, — ехидно перекривилась амазонка, — один собрался жениться на старой вдове. Другой, хоть и женат на бесплодной, и имеет закон-ное право развестись, но ничего не планирует менять в своей жизни, а еще и похваляется, какой он ловкий. А она сидела рядом и всю вашу похвальбу слышала.
— Я же сразу ей говорил, что слово дал, — пробормотал Исгерд, — я не обижал ее, подарки да-рил.
