— А кто кому мешает? Иди на Русь, поймай рабыню…
— На Русь-то каждый может сходить, но такие рабыни там тоже редкость. А главное, стараются ведь для вас. Кто это видел, чтобы рабы так хорошо труди-лись, а тем более мастерили такие дорогие вещи.
— И еще надо суметь бабе в постели понра-виться! — чувственно ухмыльнулся Исгерд.
— О ты, брат, не расслабляйся с этим делом, — толстяк пожурил собеседника пухлым указатель-ным пальцем, — все может враз перемениться.
— Да куда они денутся? — удивился Исгерд, — они ж рабыни наши!
— Как знать, как знать, — и мужчина много-значительно умолк.
— Ты если что знаешь, так говори прямо, — возмутился викинг.
— Не хочу вас расстраивать, — красное от ог-ня лицо толстяка сделалось хитрым, — порой счастье — в неведении.
— Ну, ты даешь, — сказал, поднимаясь во весь свой могучий рост Исгерд, — я душу из тебя вы-трясу, а заставлю рассказать, что знаешь.
Незнакомец тоже вскочил, но он оказался рос-том значительно ниже. К тому же следовало учесть, что братьев было двое.
— Ладно, — примирительным тоном про-бурчал он и сел обратно на свою скамью, — ничего особенного, честно говоря, я не знаю, а так, слухи всякие ходят…
— Ну и какие?
— Многие были бы не прочь у вас этих ра-бынь увести.
— Как увести, да мы глаз с них не спускаем, да и закон на нашей стороне.
— Может выкупить хотят, или еще как, укра-дут, например!
— Знаешь что, друг, — Исгерд придвинулся к собеседнику и заглянул ему прямо в зеленые глаза, — мне за Дануту в Киеве давали две тысячи солидов. Слышал? Две тысячи!
Толстяк и действительно был поражен.
— Так вот, — продолжал бонд, — я теперь ее и за четыре не отдам!
— Я понимаю, — лицо толстяка растянулось в улыбке, — она тебе только на первой партии мечей пять тысяч заработала.
— Слушай, да он все наши дела знает, — вступил в разговор Торкель.
Незнакомец отодвинулся на всякий случай от могучих братьев и замолчал.
— Ладно, не бойся, — примирительно загово-рил Исгерд, — ты лучше скажи, а как это «еще как»?
— Да не знаю я ничего, — взмолился толстяк, — просто рассуждаю, думаю…
— Ну, так ты и порассуждай вслух, брат.
Незнакомец опять состроил умное лицо и не-громко заговорил:
— Бабу и увести можно, поманить чем-нибудь, голову вскружить.
— Так они любят нас с Торкелем, — восклик-нул Исгерд, — они от нас без ума!
— Ну, во-первых, это все преходяще — то, чем ты ее ублажаешь, у каждого имеется, а во-вторых, можно поманить еще кое-чем.
— Ну и чем?
— Все они замуж хотят, не знаешь, что ли, этого?
Исгерд отвернулся от собеседника и посмот-рел на очаг. Алые всполохи пламени освещали его недовольное лицо. Он долго молчал, и уже можно бы-ло подумать, что беседа окончена.
— Я думал, ты что-нибудь умное скажешь, — вдруг сказал он, — а ты так, что и без тебя понимают. Я думал, ты знаешь что-то…
— Может, и знаю, — загадочно ответил тол-стяк.
— Да ты, вообще, мужик, заколебал, — рас-свирепевший Торкель подвинулся к толстяку вплот-ную и, положив ему на плечо тяжелую руку, угро-жающе проговорил прямо в ухо, — кончай крутить, говори, что знаешь. А не то…
— Ничего я не знаю, — заюлил, испугавшись, незнакомец, — это просто люди говорят.
— И что они говорят?
Толстяк вздохнул и произнес:
— Кальв Хакконсон говорит всюду, что хочет купить рабыню у тебя, Исгерд Эриксон!
— Что? Кто ж ему отдаст?
— Он сказал, что предложит ей выйти за него замуж.
— Что? Так он же дохлый и старый козел! — облегченно рассмеялся Исгерд, — разве он такую жаркую женщину, как Данута удовлетворит? Да и не продам я ее, она моя рабыня.
Толстяк важно надулся, сделал небольшую паузу и поучительно сказал:
— Старый не старый, а предлагает замуж! Знаешь разницу между рабыней и женой? Она у него хозяйкой будет! И молодая, сыновей ему родит! Ес-ли не продашь — он обратиться в тинг, «потрачу все деньги», говорит, но «через тинг добьюсь» — рабыня спасла ему жизнь и имеет право на свободу. Тем бо-лее, говорят, она благородной крови. Да и не только Кальв. И помоложе женихи есть. Многие хотят взять ваших рабынь замуж. Каждый хотел бы толковую жену.
— Ух ты, старый дьявол! — Исгерд откинулся на скамейке и замолчал.
