К тому же молодая женщина была беременна, и временами ей становилось плохо. Тошнило от не-привычной норвежской еды, нападала слабость. На-ложница старалась скрыть, что у нее будет ребенок. Но от зорких женских глаз ничего не утаишь, и скоро об ее положении стало известно всем. Гудрун каждый раз напоминала Исгерду, что рабыня бездельничает, надо забрать ее и послать на работу, но Исгерд не дал Дануту в обиду и освободил ее от труда вообще. Это тоже вызывало недовольство, но уже не только Гуд-рун, но и других женщин, жен викингов.
— Я до самых родов работала, — слышала Да-нута неприязненный шепот в спину. — А он с рабы-ней носится как с писаной торбой.
— Отправь меня на какую-нибудь работу, вместе со всеми, — как — то обратилась к Исгерду ама-зонка, — мне скучно, да и косятся на меня все.
— Что, в доме Ингмара некому работать, кро-ме как беременной женщине? — возразил викинг, — я хочу, чтобы ты родила мне здорового сына. И на этом закончим! Если кто тебя обидит — я быстро заткну ему рот.
— И Гудрун? — спросила молодая женщина.
— И ей тоже, — твердо заявил Исгерд. — И вообще я скажу Аготу, чтобы пресек эти разговоры.
— Тогда давай мы с подругами займемся изго-товлением седел, — предложила довольная Данута, — ты еще не знаешь, какие мы можем делать сбруи. Ес-ли дашь нам золото и драгоценные камни, сделаем седло и сбрую даже для герцога нормандского, да даже и для короля сделаем… Хорошее седло без ук-рашений стоит шестьдесят солидов, а с отделкой на-много дороже.
─ Где ж мне взять эти драгоценности?
— Ну ладно, сделаем попроще, серебро най-дешь?
— Серебро есть, — ответил викинг. Он уже поверил в способности Дануты, и очень хотел увидеть изделия, которые женщины изготовят.
Вот уже чуть ли не последний мешок зерна вытащили из закромов, когда во фьорд вошли два тя-жело груженых кнорра. Это по просьбе Исгерда его друг Ингмар продал мечи-кладенцы нормандскому герцогу, и на вырученные деньги снарядил караван с зерном. Жители селения всегда встречали приходя-щие корабли с радостью, а на этот раз был настоящий праздник. Из кнорров вытягивали большие тяжелые мешки с пшеницей, рожью, овсом, сушеными овоща-ми, но они не оттягивали руки. Мужчины радостно передавали их друг другу и заносили в опустевший амбар. Стучали сапоги по дощатым сходням, и с шут-ками и прибаутками драгоценный груз быстро пере-кочевал в хранилище.
— Теперь нам голод не грозит, — радовались оба дома, Исгерда, и Ингмара.
— Это все Данута и ее подруги, — напомнил справедливый старый кузнец.
Исгерд подошел к рабыне и, обняв ее при всех, поцеловал и нежно прошептал в ушко:
— Спасибо, дорогая, в который раз ты спаса-ешь меня. И заодно и весь наш род.
А Гудрун была просто раздавлена этим успе-хом соперницы. Теперь только и было разговоров о выдающихся способностях рабыни, особенно, когда амбары были полны зерном, купленных на деньги, вырученных за мечи. И чего стоили хозяйственные таланты хозяйки по сравнению с успехом наглой ра-быни? И Исгерд совсем перестал приходить в их по-стель, разве что раз в неделю. Но и овладевал ею он как-то холодно, без особых ласк и нежностей. Подлая соперница и в постели стояла между Гудрун, закон-ной женой, и ее мужем. А отношения между ними портились со страшной скоростью. О, как бы много дала Гудрун, чтобы что-нибудь случилось с наглой славянкой. А теперь и ее округлившийся живот на-поминал о том, что самой Гудрун никак не удается забеременеть. Опытные женщины говорили, что про-шло слишком мало времени после их свадьбы, но са-ма Гудрун знает в чем дело, ее предупреждала старуха ведунья. Она уже ходила к знахарке, чтобы узнать, почему не беременеет, а та сказала — подстыла, надо подлечиться, и все будет хорошо. Гудрун, конечно, лечится, как она научила, но проклятая соперница ее опередила — уже успела забеременеть. В последнее время ей стало лучше, помогает снадобье ведуньи, но муж вообще перестал приходить к Гудрун в супруже-скую постель. А теперь эта Данута еще и седла делает, и сбруи, всех молодых женщин из дома Ингмара при-влекла к этой работе. Что же ей делать? Надо заста-вить мужа забрать рабыню, а там, глядишь, что-нибудь и случится с ней. Вдруг упадет, вдруг не раз-родится?
