Данута продолжала молчать.
— Что ты все ерепенишься, — недовольно заговорил Исгерд, — все тебе не угодить никак. Я же хочу как лучше.
— Правильно, ты хороший хозяин, бережешь свое имущество…
— Зачем так грубо? Я просто не хочу, чтобы тебя искусали, — и викинг подсел к амазонке совсем близко и обнял ее за талию. Мужская рука тяжело легла на мягкое бедро. Данута недовольно дернулась, но все же осталась сидеть.
Женщины тем временем уже подвесили над кострами котлы с водой, кто-то принес грибов, появилась лесная дичь. Из леса слышались веселые окрики, это некоторые викинги и их наложницы пошли прогуляться по лесу. Норманны истосковались в сухих южных степях по своей северной природе и находились в приподнятом настроении. И у Исгерда было хорошо на душе, только его рабыня портила все своим обиженным видом.
— Ты зря ведешь себя так, — сказал ей норманн, — тебе будет только хуже.
— А мне и так хуже некуда, я в рабстве, впереди меня не ждет ничего хорошего. Что может быть хуже для человека, которого везут в неволю?
— Ты ничего не знаешь в жизни, малышка, — криво улыбнулся Исгерд, — всегда может быть еще хуже, чем есть. Раба могут везти еще и в кандалах, и в темном трюме, и впереди его может ждать тяжелая работа, а не приятное времяпрепровождение в по-стели.
— Ты хочешь сказать, что ты меня везешь хорошо провести время?
— Ну, может и не совсем так, но там тебе будет неплохо. Я даже скажу, что постараюсь сделать все, чтобы тебе было хорошо. Но и ты должна вести себя поласковей.
— Это радует. Может, ты и свободу мне пре-доставишь?
— В некоторых пределах предоставлю, — от-ветил мужчина, — там тебе невозможно будет сбежать. А родишь мне сына — и сама никуда не де-нешься.
— Свобода или она есть или ее нет, а в неко-торых пределах — это уже не свобода, — Данута по-смотрела прямо в глаза своему господину и отверну-лась к костру.
— Да в этой жизни полной свободы не бывает, дорогая. Думаешь, я свободен? У меня тоже есть обязательства и перед своими людьми и перед родственниками…
— И перед Гудрун! — перебила его девушка. — А что, ты меня ревнуешь к невесте? — иг-риво сказал норманн.
Данута сердито посмотрела Исгерду в невин-ные глаза.
— Размечтался, — наконец произнесла она, — думаю, это она будет ревновать тебя и возненавидит меня. А кстати, сколько ты собираешься иметь ра-бынь? И сколько их у тебя уже есть?
Исгерд ухмыльнулся.
— У нас можно их иметь столько, сколько можешь прокормить. Но не волнуйся — ты будешь самой главной из них. Ведь никто из женщин, с которыми я спал, не доставлял мне столько удовольствия в постели!
— Большое спасибо за такую великую честь! — взбешенная Данута даже встала и поклонилась ви-кингу в пояс. После этого она не села рядом с Исгер-дом, а сделала вид, что хочет пить, и ушла к неболь-шому деревянному чану.
Раздосадованный Исгерд, который планировал помириться, чтобы провести приятную ночь с пленницей, остался сидеть у костра — мужчина не знал, как вести себя с этой непокорной девушкой. С одной стороны, она ему очень нравилась, и он не хотел все время брать ее силой. Предыдущий опыт показал, что такое общение не приносит ему удовольствия. С другой — Данута все время требовала именно того, что Исгерд как раз ей дать и не мог — свободы. Поскольку на следующий день он ее уже не увидит в своем доме.
Перстень воеводы
Наконец — то показали крутые горы стольного града Киева. На лесистой круче над самым могучим Славутичем виднелись многочисленные храмы и постройки. А внизу, по берегу реки, вдоль длинной набережной стояли сотни кораблей и судов. Прямо здесь, на дощатых причалах шла бойкая торговля. Многие нормандские, русские да и другие купцы не ходили весь длинный путь из варяг в греки, а, пойдя половину его, меняли свой товар на тот, который дос-тавили в Киев другие. Поэтому на причалах столицы княжества можно было увидеть и богатства Севера и вещи византийской работы. Скандинавы привозили сюда сукно, холст, полотно, медные и железные изделия, олово, свинец и драгоценный янтарь; кроме того, они доставляли в большом количестве соленую сельдь. Русская земля торговала хлебом, дорогими мехами, медом, лесом, салом, скотом, лошадьми и рабами. Из Царьграда выгружали на причалы главным образом паволоки, каковым именем назывались греческие шелковые ткани с золотым шитьем или без него. Паволоки были в большом ходу как в Русской земле, так и у варягов, и всякий человек с достатком непременно шил себе одежду из паволок; затем греки торговали золотом и серебром в различных вещах женских и мужских, каковыми были: серьги, запястья, обручи, перстни, запонки, кольца и пуговицы; и еще здесь можно было увидеть византийские тканые и кованые кружева для отделки платья, разного рода южные плоды и вина.
