— А затем, что мой отец знатный человек в Тмутаракани, он заплатит тебе несколько тысяч солидов. А мой жених — князь, он еще добавит несколько тысяч. Отвези меня домой, и ты разбогате-ешь, варяг. Это рядом, за два дня ты доберешься туда и обратно! — она с надеждой загля¬нула в синие глаза мужчины. — Я всегда счи¬тал, что лучше ма-ленькая птичка в руке, чем большая на небе. Я отказываю тебе, и больше об этом нет смысла говорить… У тебя есть две дороги — постараться привыкнуть к своей судьбе и найти в ней хорошие стороны. И второй путь — война со мной, но и в том, и в другом случае спать я с тобой буду. Хуже будет только тебе! — конечно, Исгерд не очень верил словам рабыни о ее отце и выкупе, но, если честно сказать, дело было не только в этом. Кра¬савица вызывала у него сильнейшее желание. Он не встречал женщины прекраснее этой гордой славянки, и, поразмыслив, пришел к выводу, что хотел бы до¬биться ее любви. Деньги в этом случае не имели ре¬шающего значения. Да и ему уже скоро стукнет три¬дцать лет, уже давно было пора заводить детей. А эта высокая красавица рабыня родит ему отличных сыно¬вей. — Мне и том, и в другом случае будет плохо. Я отказалась подчиниться отцу, когда он хотел меня выдать замуж за князя, в чьем доме я была бы госпо¬жой. Знаешь, сколько я выслушала признаний в любви и брачных предложений от мужчин? И всем отказала, потому что ненавижу принуждение. Я сама себе выберу друга. Но никто меня не оскорбил больше, чем ты, предлагая низкую роль наложницы. Мне, дочери боярина Градимира Смелого, наместника князя Святослава Игоревича в Тмутаракани! Ты мне предлагаешь лишь еду и кров, как скотине. У моего жеребца Вихря есть и то, и другое, и он вполне счаст¬лив, поскольку он, хотя и благородное, но все же жи¬вотное. Я не животное, и свое сердце за кусок хлеба не продаю. Тем более что я и сама могу себя прокор¬мить, без твоей помощи. А мужчина, которому я от¬дам свою любовь, будет достоин этого дара. — Данута говорила с большим внутренним чувством, и от этого выглядела еще более красивой и желанной в глазах норманна. — Ого, какая гордая особа — с сарказмом ска¬зал уязвленный ее жестким отказом Исгерд. — Не нашлось, значит, рядом нормального мужика, чтобы скрутить тебя и задрать юбку. Я твоим сердцем не ин¬тересуюсь, меня устроит кое-что другое, располагаю¬щееся пониже. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. А потом и сама не откажешься, думаю, что тебе понравится. — Послушай, варяг! У меня есть к тебе пред-ложение! Я предлагаю тебе по¬единок! Если ты не трус, ты должен принять его! Я подчинюсь тебе и по-корно приму свою жалкую судьбу, если проиграю поединок. Если же выиграю, ты отпустишь меня на свободу! — Данута была уве¬рена, что хитрые приемы, которым она научилась в лагере амазонок, помогут ей завоевать свободу.
— Я не дерусь с женщинами! Поединок у нас будет в постели, там ты вольна сражаться со мной как пожелаешь, я подчинюсь всем твоим желаниям! А с оружием в руках… Ты ведь знаешь, что мужчина сильнее! Это дурацкая идея сражаться, заведомо зная, кто выиграет поединок! — скептически хмык¬нул Ис-герд.
— Значит, ты боишься меня? Я не могу спать с мужчиной, если он страшится меня! Я не могу тебя уважать, варяг! — презрительно рассмеялась амазон-ка.
— Локи твой отец, наверно, а не русский боя¬рин, красотка! Ладно, пусть будет по-твоему! Но по¬пробуй только не сдержать своего слова! — Исгерд вскочил со своего места и пошел к побратиму Ин¬гмару.
— Ну что, Арни, готовь свою хардинг¬феле, будет праздник, — толкнул в бок рулевого Гро.
Корабли, после долгих разборок с де¬лежом пленниц, наконец, вышли в открытое море и направи¬лись в сторону родного севера. Волнение на море бы-ло несильным, но по небу бежала сплошная гряда серых туч, не предвещая ничего хорошего. По¬сле дли¬тельного отдыха и под впечатлением проис¬шедших событий гребцы весело налегали на весла, и судна легко бежали по холмистой равнине. Плен¬ницы с ин¬тересом наблюдали, как ловко управля¬ются с длин¬ными веслами бугристые руки норманнов. Вдоль ле¬вого борта вдалеке серел высокий обрыви¬стый берег таинственной страны. Вдруг по приказу Ингмара драккар и кнорр разом повернули в открытое море, и вскоре обрыв исчез в дымке.
