Несколько секунд она сидела неподвижно. Потом только, спустя много времени, я понял, что, если бы она извинилась, попросила простить ее, я, может быть, заревел бы раньше, чем она. Но этого не случилось. И я понял, она уже давно знала и ждала, что, в конце концов, все именно так и закончится. Она знала, что непременно уйдет от меня.
Я всегда был очень гордым и никому никогда не разрешал себя оскорблять или унижать… Я, конечно, мог ее ударить, или… Но этим сделал бы себе еще больнее… Я бы навсегда перестал уважать себя.
Она повернулась лицом ко мне и спросила:
— Я могу собрать свои вещи?
— Только поскорее, я тебя видеть не могу!
У нее на глазах появились слезы. Через пять минут она взяла свою сумку и исчезла из моей жизни навсегда.
Он глубоко вздохнул и уже другим голосом продолжил:
— Когда она ушла, у меня начался самый настоящий психоз. Понимая, что схожу с ума, я позвонил сестре и, собрав последние капли рассудка, сказал:
— Приезжай скорее, мне очень, очень плохо, я тебя очень прошу, приезжай!
Машина наша вынырнула из темного царства в окрестности какого-то города. Улицы были маленькие, аккуратные, пустынные и замерзшие. Город спал. Люди спали в своих теплых постелях, и только мы — два странника — мчались по пустынному городу. Мой собеседник сбавил скорость и продолжал:
— В больнице я провел пару недель. Через месяц уволился с работы и переехал в другой город. На прежнем месте я уже не в состоянии был жить. Через шесть месяцев, по совету одного знакомого, в ресторане познакомился с молоденькой красивой проституткой и повел ее к себе домой. У меня ничего не получилось. Я заплатил ей и отпустил прочь. Через год начал встречаться с другой женщиной, она нравилась мне, я — ей, но когда дело дошло до интимных отношений, то я опять оказался бессильным… Потом… потом, конечно, все утряслось… Теперь с этим все нормально. Время… Время — лучшее лекарство… Все проходит… все забывается… Все исчезает!
Он свернул на какую-то улицу, и мы остановились около светящихся огней большого здания.
— Вот ваша гостиница, приятель, — сказал он, не посмотрев в мою сторону. — Прощайте.
Но я сидел, не было сил уйти. Я чувствовал, что что-то очень важное еще не высказано. Я ждал.
Он закрыл лицо руками и, с трудом подбирая слова, сказал:
— Иногда — раньше чаще, теперь реже — она из каких-то далеких невиданных миров возвращается ко мне, и я отчетливо чувствую тепло ее тела, запах ее волос, вкус ее влажных губ… Это продолжается несколько минут, всего несколько минут. Потом… потом я снова остаюсь один… и снова начинается этот кошмар… это одиночество, эта тоска… Днем это еще терпимо, но ночью… ночью…
Он умолк, я открыл дверцу машины и собирался выйти, но неожиданно для себя спросил:
— Как ее звали?
Он повернулся ко мне. Его вытянутое, некрасивое лицо было все в слезах… Что-то пробормотав под нос на прощание, я вылез из машины и вошел в гостиницу. Когда я зашел в свой номер, машина еще стояла у гостиницы. Потом я услышал резкий скрежет колес и увидел, как она на большой скорости нырнула в объятия ночи.
Я открыл бутылку коньяка, купленную мною в баре гостиницы, налил полную рюмку и выпил. Но это меня не спасло. Спать абсолютно не хотелось. Мне было обидно потому, что я никогда не испытывал такой любви и что молодость давно уже прошла. Я завидовал этому человеку, хотя понимал, что за те годы счастья он расплатился полностью. Ну и что, что он страдал? Это, по крайней мере, не хуже, чем прожить серую, скучную жизнь, когда, оглянувшись на прожитые годы, ничего достойного не можешь вспомнить.
Я выпил весь остаток коньяка и вышел на улицу. Гулять.
