— Я подумаю, Элеонора Юрьевна. Скажите, а не мог Алексей Михайлович в последнее время заниматься чем-то таким… ну, в общем, что стало причиной этой досадной неприятности?
— Да что вы, это нонсенс, — ее решительное возражение не показалось сыщику наигранным. — Что могло стать причиной этой, как вы выразились, досадной неприятности? Интервью с хулиганом российской эстрады Димой Кальяном, который во время интервью был безобразно пьян, и Алексей, дабы оказаться с интервьюируемым в одной волне, был не лучше? Получился вполне приемлемый материал. Или наше «голубое» недоразумение Алик Цымбал — так называемый стилист высшего разряда — которого Эндерс в ресторане оттаскал за патлы, награждая неблагозвучными эпитетами? Некрасиво, конечно, но подобными историями выложен жизненный путь Алексея, и никому не приходило в голову стрелять ему за такие шалости… в голову. Алик Цымбал намеревался подать на Алексея в суд, как принято в цивилизованном мире, и, возможно, подал бы… Или взять, к примеру, его предпоследнее задание — Алексей, при поддержке работников правоохранительных органов, занимался изучением бомжей… Ну, знаете, как натуралисты занимаются изучением, скажем, бабочек. Точно так же Алексей изучал лиц без определенного места жительства. Надевал соответствующую одежду, прятал в нее кастет, газовый пистолет, покупал водку, закуску, шлялся по злачным местам — теплотрассам, заброшенным домам, незавершенным стройкам, знакомился с интересными людьми, вел душевные беседы… Вникал, иначе говоря, в суть явления. Или последнее задание — знакомство с элитными клубами Москвы, куда заказан вход гражданам с улицы…
— А тема, между прочим, достойная, — насторожился Турецкий.
— Тема, между прочим, новая, — акцентировала последнее слово Снежинская. — Ни одного материала по этой теме Эндерс еще не предоставил, он даже не приступал, насколько знаю, к работе, подчищал старые хвосты, а если бы и выходили материалы, мы бы публиковали их под псевдонимами.
— Насколько знаю, он вел… м-м, не самый пуританский образ жизни?
Вопреки ожиданиям, Снежинская не взбунтовалась. Она расхохоталась, но таким смехом, что впору мурашкам побежать по коже.
— Вот вы куда загнули… — она заговорила нормальным голосом. — Да, Алексей Михайлович, если можно так выразиться, «передружил» со всеми девушками нашей организации. Никто не в обиде. Это спорт, что вы хотите. Алексей не давал им обещаний, вступающая с ним в интрижку несчастная твердо знала, что роман не продлится и недели. Да, он был большой охотник поволочиться за юбками. Моральная составляющая в его характере была слабовата, спору нет, но ведь это не преступление?
«В некоторых странах — преступление, — подумал Турецкий. — И даже тяжкое».
— У всех имеются недостатки, — пожала плечами женщина. — К счастью, недостаток, упомянутый вами, не мешал ему работать, а в особых случаях даже способствовал.
— Какие у вас с ним были отношения? — пришлось постараться, чтобы голос звучал без намека на некую посвященность.
— Вы на что-то намекаете? — насторожилась Снежинская.
— На что? — не понял Турецкий.
— Вам виднее.
— Ах, простите… — он сделал вид, что смутился. — Об этом я даже и не думал. Или стоило? — он посмотрел на нее прямо и открыто.
— Вам, определенно, неймется, — дама укоризненно покачала головой. — Детектив, я могла бы выставить вас из этого кабинета, а то ваши, знаете ли, вопросы… Хорошо, если вам угодно. Наши с Алексеем отношения никогда не выходили за рамки деловых. Не думаю, что я его интересовала. Да и меня, знаете, интересует несколько иной тип мужчин…
— Вам знакомы фамилии Пожарский и Кошкин?
— Кошкин? — дама задумалась, — Кошкин, Кошкин… Да, вы знаете, фамилия знакомая… Конечно, еще одна неприятная история, о ней писали в газетах. Молодой, но очень даровитый художник… Его ведь застрелили, верно? Вы про этого Кошкина?
— Про этого, — согласился Турецкий.
— И что? — не поняла Снежинская. — Мы знакомы по некрологу в газетах. С художником, насколько знаю, не было связано ничего скандального, поэтому для нашего издания он интереса не представлял. Как вы назвали второго?
