Наблюдать за взрослением Джулиет — и знать ее сейчас — для меня настоящий подарок судьбы. Я польщен, что она от Вашего имени попросила меня охарактеризовать ее как личность.
Я описал историю нашего с ней знакомства, чтобы Вы поняли: я хорошо ее знаю. Если Джулиет говорит да, — значит, да. Если нет, — значит, нет.
Всецело Ваш, Саймон Симплесс
Сьюзан Скотт — Джулиет
17 февраля 1946 года
Дорогая Джулиет!
Ты ли это в последнем «Татлере» танцуешь румбу с Марком Рейнольдсом? Выглядишь сногсшибательно — почти так же сногсшибательно, как он, — но, по-моему, пока Сидни не увидел номер, тебе лучше переселиться в бомбоубежище.
Мое молчание, как ты догадываешься, можно купить парой пикантных подробностей.
Твоя Сьюзан
Джулиет — Сьюзан Скотт
18 февраля 1946 года
Дорогая Сьюзан! Я все отрицаю.
С любовью, Джулиет
Амелия — Джулиет
18 февраля 1946 года
Дорогая мисс Эштон!
Спасибо, что отнеслись к моему условию серьезно. На вчерашнем заседании клуба я рассказала о Вашей статье для «Таймс» и предложила желающим написать о прочитанных книгах и о том, какую радость доставляет им чтение.
Реакция оказалась настолько бурной, что Изоле Прибби, нашему парламентскому секретарю, пришлось призвать всех к порядку громким ударом молотка (впрочем, Изола вообще не стесняется им пользоваться). Думаю, Вы получите немало писем, и надеюсь, они помогут при создании статьи.
Вы уже знаете от Доуси, что наш клуб создало воображение нашей дорогой Элизабет Маккенна, чтобы немцы не арестовали тех, кто присутствовал у меня на ужине, — Доуси, Изолу, Эбена Рамси, Джона Букера, Уилла Тисби и саму Элизабет, благослови Господь ее быстрый ум и золотые уста.
Я, конечно, вначале пребывала в неведении. Едва все ушли, я поспешила в погреб припрятывать остатки пиршества. И о литературном клубе услышала лишь назавтра в семь утра. Элизабет влетела ко мне на кухню с вопросом:
— Сколько у вас всего книг?
Порядочно. Но Элизабет, оглядев шкаф, качнула головой:
— Надо еще. Слишком много садоводства. - Что ж, это моя страсть.
— Придумала! — воскликнула Элизабет. — Разберусь с комендатурой, и мы с вами пойдем в книжный магазин Фокса и скупим все, что там есть. Раз уж у нас книжный клуб, надо соответствовать.
Я все утро волновалась из-за комендатуры. Что, если их отправят в гернсийскую тюрьму? Или, кошмар из кошмаров, в концлагерь на континенте? Немецкое правосудие было настолько иррационально, что предугадать, какое наказание за каким преступлением последует, не представлялось возможным. Однако ничего страшного не произошло.
Прозвучит странно, но немцы, в некотором смысле, поощряли жителей Нормандских островов в их художественных и культурных занятиях. Целью было показать Британии, что немецкая оккупация — оккупация идеальная. Как они планировали донести сию информацию, неясно, поскольку телефонный и телеграфный кабели между Гернси и Лондоном перерезали в первый же день высадки германских войск в июне 1940 года. Но, какова бы ни была их логика, Нормандским островам поначалу везло больше, чем остальной завоеванной Европе.
В комендатуре моим друзьям велели заплатить небольшой штраф и предоставить список членов клуба. Комендант объявил, что и он большой любитель литературы, так нельзя ли ему вместе с офицерами-единомышленниками изредка присутствовать на заседаниях?
Элизабет заверила, что мы будем счастливы. Потом мы с ней и Эбеном сломя голову помчались к «Фоксу», набрали по охапке книг для новоявленного клуба и полетели обратно в особняк расставлять их по полкам. И лишь затем прогулочным шагом, с беспечным видом принялись обходить людей, сообщая, что вечером они должны зайти выбрать книгу. Очень тяжело было сдерживать нетерпение и останавливаться поболтать с каждым, когда хотелось поскорей все уладить! Время поджимало. Элизабет боялась, что комендант придет на следующее заседание — через две недели. (Он не пришел. За годы к нам лишь несколько раз забредали по одному немецкие офицеры, но уходили они в замешательстве и, к счастью, назад не возвращались).
Таково начало. Я знала всех членов клуба, но кое-кого не слишком хорошо. Доуси — свыше тридцати лет мой сосед, но мы никогда не обсуждали ничего, кроме погоды и сельского хозяйства. Изола — мой добрый друг, но Уилл Тисби — только знакомый, а с Джоном Букером знакомство шапочное, ведь он появился на острове недавно, одновременно с немцами. Нас объединила Элизабет, это она настояла, чтобы я пригласила всех на ужин. Без нее гернсийский клуб любителей книг и пирогов из картофельных очистков не появился бы на свет.
