Макс сказал:
— Этот прелестный грибок в лунных лабораториях-оранжереях достигает гигантских размеров. Он вполне съедобен! Да мы же все ели из него котлеты! Разве забыли? Перед стартом. У меня есть десятка два банок с трюфелями, так это он.
Вашата терпеливо дождался, когда Макс закончит:
— Поэтому нам надо держать ухо востро. Можем такое занести в корабль! Надо учитывать, что наша приспособляемость к незнакомой среде несколько ниже, чем у лунных грибков.
Подошел час земных передач: немного хроники, лица близких. Моя мама сказала, покусывая губы:
— Ты надеваешь шерстяное белье? Передавали, что у вас ужасная погода…
И целый поток указаний из Космоцентра.
Вашата сказал, отправляя нас спать:
— Вот начнется переполох, когда они там получат портрет нашей рыбы…
Среди ночи меня разбудил сигнал тревоги. Такого еще у нас не было, даже когда на тридцатом миллионе километров от Земли во время вахты Вашаты корабль врезался в пылевое облако.
В пилотской кабине уже находились командир и Антон.
Зингера не было.
Вашата сказал:
— Сработало реле внезапной опасности в оранжерее.
Это реле изобрел и установил Макс во всех жилых помещениях. Очень чувствительный прибор, реагирующий на повышение колебаний электрического поля человека.
— Макс! — позвал Вашата. — Что произошло?
На экране видеофона появился виновато-радостный лик Макса. Перебарывая волнение, он прохрипел:
— Да у меня… реле среагировало на повышение поля… Вы не верили… И вот…
— Да что случилось, что у тебя за вид? Макс! Возможно, ты видел дурной сон? Или поле повысили твои растения?
— Нет, дело не в растениях. Я учел их потенциал… — Макс явно тянул, блаженно улыбаясь.
— У тебя шоковое состояние, — тихо сказал Вашата, — я сейчас зайду к тебе.
— Ко мне пока нельзя. Видишь ли, прибор оказался потрясающе чувствительным…
— Кончай свой лепет, Макс, — сказал Антон. — Что у тебя там стряслось?
— Ну я к тому и веду. Да ко мне и нельзя, у меня карантин. Имейте это в виду… Дело в том…
— Продолжай, — устало проронил Вашата.
— Я не знаю, каким образом занесли зерно или спору, оно еще только прорастает. По виду что-то вроде кактуса, очень своеобразной формы… Микрокактус марсикус! Звучит?
— Звучит, и очень внушительно, — сказал Вашата.
Макс улыбнулся совсем как в школе, когда горел нетерпением поделиться своей удачей.
— Антон, Христо, Ив! Я закрыл их в колбах, ну, тех, что заметил. Посадил под стекло. Что-то невероятное! Я сейчас покажу. Вот, видите? Нет, вам плохо видно. Лучше покажу в увеличенном виде через проектор. — Он повозился немного, и на экране появилось множество колючих шариков, похожих на вирус гриппа, увеличенный в двести тысяч раз.
— Всего десятикратное увеличение… Смотрите, он зацветает! Теперь вы видите цветок, увеличенный в семьсот раз! Невероятная красота!
И на каждом более сотни таких цветов! Цветы небесно-голубые. Видимо, были и насекомые, сейчас цветок самоопыляющийся. Пыльца красная, но нет ни пестика, ни тычинок.
— Макс! — Вашета глотнул слюну пересохшим горлом. — Макс, ты представляешь, что получится у тебя к утру?
— Вполне. Я загерметизировался. Связь только таким путем. Я заметил, что эти малютки мгновенно прорастают в минимальном присутствии воды.
— Поищи способ задержать прорастание. Ты что, в своей университетской лаборатории? Забыл, где находишься?
— Вашата, милый мой Христо. Я все понимаю, отдаю отчет, но пойми и ты меня! Ведь это настоящая жизнь! «Кактусята», по всей вероятности, безвредные, хотя в симбиозе с ними могут жить и вирусы. Ко мне никто ни ногой! С голоду я не умру. Если придется, проживу здесь до дому. Вы как-нибудь перебьетесь на консервах. В складе есть витаминизированные концентраты.
Экран погас. Вашата откинулся в кресле.
Корабль вздрогнул.
Антон сказал:
— Наверное, обвал на море. Там столько камней нависло.
— Работает Большой Гейзер, — сказал я.
— Да, он иногда Изрядно потряхивает, — согласился Антон.
Оба мы посмотрели на Христо. Он сидел в той же позе. Показал головой на дверь:
— Отправляйтесь спать. Завтра будет день не легче. Что, если эта гадость проникла во все отсеки и начнет заполнять корабль? Ну хорошо, без дискуссий на эту тему. Спать!
