Да. Рад, что вы догадались. Это был Олимп. И вот пока эти двое, стоя на вершине Олимпа, разговаривали, под ними висел, корчась на скале в муках одиночества, еще один умник. Прометей. Ему повезло, что он столкнулся с Зевсом. Я был бы куда строже и беспощаднее. Да-да. Олимп. Излюбленная гора богов и дьяволов. Ну, и так называемых героев, конечно. А вы – Эверест…
Кстати, точно таким же «научным» методом вы определили гору, на которой якобы застрял в конце пути корабль Ноя. Хотя попробуйте мыслить логично. Хоть раз. Во-первых, потоп был такой разрушительной силы, что разнес бы в щепы любое суденышко, окажись оно на поверхности волн. Во-вторых, осадки шли несколько лет, и открытые суда с парусами просто бы залило сверху. Понимаете, к чему я клоню? Ну же! Любой мало-мальски опытный моряк скажет вам, что во время шторма на глубине уже пятишести метров наблюдается полный штиль. Там наиболее безопасно. Понимаете уже? Ну, конечно…
Ной спасся на подводной лодке!
Да, разумеется, время от времени лодка всплывала на поверхность для того, чтобы капитан и матросы (вы ведь не верите, что всех этих животных взяли на борт подлодки «Спасение» просто так?) могли поглядеть, что творится на поверхности и не пора ли всплывать навсегда. Но большую часть из семи лет потопа Ной с домашними и животными провел под водой. И уж подводная лодка никак не могла сесть на мель, потому что капитан непременно увидел бы подводную гору, еще подплывая к ней. Но вернемся к Иисусу и Дьяволу, которые ждут нас на вершине.
Там они, значит, и встали. Галилеянину, естественно, все это было в новинку – особенно облака, которые на вершинах бегут по небу быстрее, чем в долинах. Позже он из-за этого придумал, что будто бы его встреча с Повелителем Тьмы длилась на самом деле несколько лет, а показалась ему часовой, не больше. Ну, мы-то с вами знаем, что это не так. В общем, стоит он на вершине и напряженно думает, как бы выкрутиться из этой, признаем, непростой ситуации. Да еще и занятную историю сочинить на сей счет. А Дьявол при помощи обычных фокусов (сейчас мы называем это телескоп с большим увеличением) показывает ему столицы мира.
Обычно ваши евангелисты изображают Его (с его же слов, конечно) в этот момент необычайно спокойным, задумчивым и хладнокровным. Враки. Как и все дикари, он был зачарован зрелищем огромных городов, а от игривых фресок на стенах римских лупанариев вообще глаз отвести не мог.
После этого разогрева Дьявол принимает обличье прекрасной женщины и спрашивает, обведя рукой мир:
– Хочешь обладать всем этим, мой мальчик?
Думаете, Он отказался?!
Я не мог отказаться и потому ответил:
– Разумеется, я согласен.
– Отлично, – мягко сказал собеседник и потом, после непродолжительной паузы: – Мы ждем вас в замке.
– Как вы сказали, он называется? – Я, конечно, уже успел сунуть бумажку с названием куда-то под стол.
– Лаку, – отчеканил собеседник, – Рошу. Красное Озеро.
– У вас и вправду там есть озеро?
– Да, – собеседник, без сомнений, улыбался, – и оно на самом деле красное.
– Как я найду здание?
– Оно здесь… единственное в своем роде. Это замок. Замок, переоборудованный под офисный центр.
– Впечатляет.
– Благодарю вас.
После этого мы распрощались, и я стал собирать вещи. Через неделю меня ждали в Румынии, на работу. Что ж, приглашение было как нельзя кстати. Я устал от Молдавии и от самого себя. И чтобы сбежать от них, вернее – нас, был готов на все. Даже на то, чтобы стать, как и многие мои земляки, чернорабочим.
…Я долго пытался понять, почему Молдавия такая… странная. Этому – моим размышлениям – способствовало все. В первую очередь то, что в августе 1998 года я потерял работу из-за экономического кризиса, охватившего страну. Мне ничего не оставалось делать: по примеру многих своих соотечественников я искал работу за рубежом. К счастью, у меня уже была своя квартира, поэтому я не оказался под угрозой быть выброшенным на улицу. Именно это – место, в котором я могу побыть один, – спасло меня в то суетное лето от самоубийства. Спешу внести ясность: я убил себя не в то лето, а в эту осень. То есть в данный момент. Сейчас – пока я говорю вам все это. По крайней мере, сделаю это вот-вот. Но в то лето – нет, я себя не убил. Что ж, я припозднился.
