Двор аль-Саудов рассматривал свою страну в качестве семейного экономического предприятия, и главной обязанностью Фейсала было управление большой и раздробленной королевской семьей. Чтобы поддерживать их в лояльном и удовлетворенном состоянии, Фейсал распределял первые 20 % поступлений за нефть среди примерно 600 членов своей семьи, остающейся частью распоряжалось правительство. Денег было более чем достаточно. В 1969 году, когда цена нефти составляла 2 долл. за баррель, Фейсал распределял среди родственников почти 1 млрд. долл. в год; это количество возросло почти до 24 млрд. к началу 1980-х годов. Однако даже этого было недостаточно, чтобы поддерживать в семье мир; Фейсал погиб в 1975 году от руки племянника с расстроенной психикой.
Фейсал тепло приветствовал меня по прибытии. Мы обменялись подарками, и он напомнил мне об обеде, который я устроил для него в 1966 году в Покантико во время его государственного визита в Соединенные Штаты. Я сказал ему о том, что хотел бы услышать о его взглядах на существующую в регионе ситуацию и что доложу о них непосредственно президенту Никсону по возвращении в Соединенные Штаты.
Фейсал даже еще более, чем Насер, подчеркивал разрушительные последствия ближневосточной политики США. Его мнения характеризовались негибкостью, и формулировки были категоричными, а его темные пронизывающие глаза, казалось, сверлили меня. Вот что содержится в заметках, сделанных мной во время этой встречи:
«Фейсал считает, что наша политика на Ближнем Востоке диктуется американскими сионистами и является полностью произраильской. Эта политика отталкивает от нас все больше и больше арабских стран. Он убежден, что именно эта политика дала Советам растущий плацдарм на Ближнем Востоке. Он считает, что мы фактически помогаем радикальным элементам разных стран свергать более консервативные режимы… Фейсал убежден, что США непрерывно теряют друзей и влияние на Ближнем Востоке. Сейчас нашими единственными друзьями являются Саудовская Аравия, Кувейт, Иордания, Ливан, Тунис и Марокко. Если война с Израилем продолжится, то мы скоро не будем иметь друзей вообще».
Взгляды Фейсала в отношении Израиля были, откровенно говоря, довольно странными:
«Фейсал считает, что все неприятности на Ближнем Востоке проистекают от сионизма и Израиля. Он говорит, что большинство евреев Израиля приехало из России, что коммунизм является продуктом сионизма, что израильтяне являются безбожным народом, что Израиль представляет собой социалистическое государство, которое лишь прикидывается, что дружит с Соединенными Штатами, и что Израиль и Советы имеют тайную договоренность о том, что весь арабский мир должен попасть в руки коммунистов».
Фейсал отклонил мою попытку возразить ему. Однако Фейсал также сказал, что не испытывает желания «сбросить Израиль в море». Это было тем элементом гибкости в позиции главы Саудовской Аравии, которого не имелось раньше.
Расставаясь с Фейсалом, я напомнил ему о том, что доложу о существе нашей беседы президенту Никсону. Король ответил мне, сказав, что бывший губернатор Пенсильвании Уильям Скрэнтон сделал ему аналогичное предложение годом раньше и затем публично выступил в поддержку более сбалансированной ближневосточной политики США. Фейсал заметил, что общественные протесты в ответ на эту позицию фактически положили конец политической карьере Скрэнтона. Он выразил надежду, что меня не постигнет такая же судьба.
* * *
Я вернулся в Нью-Йорк глубоко обеспокоенный тем, что узнал. Высказывания как Насера, так и Фейсала звучали ясно и однозначно. Они воспринимали политику США по отношению к арабам как активно враждебную по тону и по существу. Считали проникновение Советов в данный регион прямым следствием этой политики и полагали, что ее продолжение может оказать отрицательный эффект на мировую торговлю нефтью. С другой стороны, они оба обнаруживали признаки желания пойти на компромисс и переговоры, если Соединенные Штаты изменят свою позицию безусловной поддержки Израиля. Я считал, что именно эту информацию был обязан довести до сведения президента Никсона.
