— Эй, ты, Роузи, я ж тебе говорил — не ходи сюда и не заходи в зал! Я тебе говорил! Не то я поймаю тебя здесь и тогда задам таску! От тебя и так полно всяких хлопот! Я тебя научу слушаться. — Он долго нес всякую чушь в таком же духе. Девочка не сделала ни малейшей попытки убежать, она просто втянула голову в плечи и зажмурила глаза, словно в ожидании удара. Естественно, Донн движением руки остановил бармена и тихо заговорил с ребенком. Пригласив девочку к столу, он посадил ее на стул и сам выбрал в ее корзинке три самых вялых цветка. Я не знаю, как они называются, — это просто цветы из страны сирот.
— Я куплю вот эти цветы, Роузи, если ты не возражаешь, — проговорил Донн. Он положил на маленькую раскрытую ладошку несколько мелких монет.
Потом Донн взглянул на злополучного краснорожего бармена, который стоял за спиной девочки, судорожно вцепившись ручищами в свой фартук.
— Хозяин, какие неприятности могла причинить тебе эта девчонка? — поинтересовался капитан. — Какие хлопоты может доставить это несчастное создание вашей «Черной лошади»?
Донн кликнул сержанта, и они вместе повели бармена в подсобку для дознания. Девчонку капитан попросил остаться со мной. Она сидела молча напротив меня, отведя в сторону глаза и качая ногой. Я совершенно не понимал логики его поступков. Наверное, Донн мог доверять мне в одном деле, но не мог доверять в других. В чем-то мы действовали сообща, а в чем-то, видимо, нет. О том, что в тот момент делал Донн, я был осведомлен не больше, чем его тень… Я испытывал недоверие и сосущее ощущение того, что происходит нечто зловещее. Меня, кроме того, злило, что Донн так расстроился и придает столь большое значение смерти какого-то никому не нужного мерзавца. Это было весьма постыдное ощущение для главного редактора солидной ежедневной газеты, какой была «Телеграм». Я услышал, как на улице остановилась карета. В сопровождении сержанта в таверну вошел — кто бы вы думали? — не кто иной, как Гарри Уилрайт. Художник был мрачен и зол и вообще мало напоминал цивилизованного человека.
— А, это опять вы, Макилвейн! — произнес он. — Думаю мне надо благодарить вас за то, что в капитане вдруг проснулся такой нездоровый интерес к живописи.
Вечерний костюм Уилрайта сидел на художнике довольно криво. Видимо, он спешил, одеваясь. Но этот признанный гробокопатель не мог не испытывать признательности к человеку, которому он исповедался в грехах. Возможно, человек становится чище, тогда обретает способность к покаянию?
Донну пришла в голову совершенно потрясающая идея — он попросил Уилрайта нарисовать карандашный портрет человека, который, по словам бармена, убил Накса Гири. Этот процесс — я имею в виду создание портрета — был замечательным зрелищем. Гарри задавал бармену вопросы, чтобы уточнить внешность преступника, и добавлял к лицу нужные детали. Так работать мог только настоящий художник. Несколько черточек Уилрайт выяснил у девочки. Мы стояли у него за плечом и смотрели, как он наносит штрихи, стирает их, снова наносит, снова стирает… На наших глазах он создавал некий образ, который, как выяснилось потом, был замечательно похожим на оригинал портретом. Оригиналом оказался кучер белого омнибуса, где сидели одетые в черное старики. Того самого омнибуса, который дважды видел Мартин Пембертонна улицах Манхэттена.
Так что так или иначе я снова перешел на свою любимую тему — дело моего лучшего автора. Причем, хочу еще раз подчеркнуть, что в тот момент мы ничего этого еще не знали. Мы смотрели на рисунок и ведать не ведали, что перед нами кучер доктора Сарториуса и умелец на все руки — некий Врангель. На рисунке в тот момент мы видели только портрет мощного бритоголового убийцы Накса Гири. Но я все равно чувствовал себя окрыленным. Это была хорошая работа. Донн впервые за все время широко улыбался. Дошло до того, что на радостях капитан заказал выпивку для всех и чай для девочки. Донн поздравлял и благодарил Гарри, который застенчиво улыбался, а потом, нахлобучив свою шляпу на головку Роузи, тоже заказал выпивку на всех. Подумать только, и все это происходило в таверне «Черная лошадь»!
