– До Пробы осталось совсем немного, – сказал Лейт. – Я бы на твоем месте попытался как-то отказаться от участия.
– Отказаться невозможно.
– Всегда есть какой-то способ. Я уже пять лет занимаюсь тем, что уворачиваюсь от всякого дерьма. Именно поэтому я стал пилотом.
– Ты стал пилотом потому, что любишь скорость и ненавидишь бегать.
– Говорю же, я умею уворачиваться от всякого дерьма. – Лейт улыбнулся, потом посерьезнел. – Но вообще-то, Вал, если Анник действительно пытается тебя убить из-за того, что ты знаешь насчет Эми, тебе и правда не стоит оказываться с ней на одном стрельбище.
Валин и сам думал примерно так же, но он скорее дал бы отправить себя первым же кораблем к Шаэлю, чем позволить другому кадету, пусть даже убийце, отпугнуть его от участия в тренировочном задании.
– За состязанием будут наблюдать двое инструкторов с подзорными трубами, – напомнил он товарищу. – С ее стороны будет безумием пытаться пристрелить меня при них.
– Как знаешь, – пожал плечами Лейт. – Если что, плесну эля на твою могилку.
Он сказал это в шутку, но его слова напомнили о той ночи, когда они похоронили Эми. Лейт сделал большой глоток из своего стакана, поморщился, словно желая, чтобы там была не вода, а что-нибудь покрепче, и оба погрузились в угрюмое молчание.
Примерно в таком виде и застала их Лин, когда наконец ворвалась в зал столовой.
– Я кое-что нашла! – сообщила она, сверкая глазами.
Валин жестом пригласил ее сесть и бросил взгляд через плечо, желая удостовериться, что в столовой, кроме них, никого нет.
– Знаете, что эта девица держит в своем Кентовом сундуке? – спросила Лин, усаживаясь на скамью рядом с Лейтом.
– Послания безответной любви? – предположил пилот.
Лин подавилась смехом.
– Не угадал! Попробуй еще раз.
– Младенца-сиротку, которого она тайно, но с любовью выкармливает в надежде на его выздоровление?
– Стрелы! – сказала Лин.
– Просто стрелы? – Валин был обескуражен. Это не выглядело таким уж откровением.
– Их там, наверное, больше тысячи, – продолжала Лин. – Она их делает сама. Обстругивает древки, сама кует наконечники в кузнице, даже делает оперение из каких-то специальных перьев – северный черный гусь или еще какое-то дерьмо. У нее их там столько, что хватит несколько раз перебить все население островов. Я чуть было не бросила затею все это перерывать.
– Что ж, едва ли стоит удивляться, что лучший снайпер среди кадетов питает слабость к стрелам, – высказался Лейт.
– Но там было и кое-что еще, – заметил Валин, прочтя это в глазах Лин.
Она мрачно кивнула, потом, порывшись в кармане своего мундира, вытащила оттуда что-то золотистое и бросила через стол Валину. Он поймал предмет и недоуменно уставился на него. Это была прядь волос – тонких, мягких, светло-соломенного цвета.
– Это что… – начал он, хотя уже знал ответ.
К тому времени, как они нашли Эми, ее тело успело превратиться в отвратительный гниющий труп: плоть обвисла на костях, язык объеден мухами, глаза уже начали разлагаться в глазницах. Однако волосы девушки – мягкие, цвета выгоревшей соломы – буквально светились в бледном свете луны.
– Хал всемогущий! – выдохнул Лейт. – Чтоб я сдох не пожрамши!
Однако сколь бы увлекательным ни было это открытие, обсудив возможные варианты объяснения, друзья поняли, что оно, собственно, не говорит им ничего определенного. Анник и Эми были знакомы. Ну и что?
– Может быть, это трофей, – предположил Лейт.
– По-твоему, Анник из тех людей, которые хранят трофеи? – возразила Лин.
– Может быть, ей зачем-то нужно было доказательство, – сказал Валин. – Доказательство того, что она убила Эми.
– Дерьмовое же это доказательство, – парировал Лейт. – Вот голова была бы доказательством! Если ты показываешь голову убитого, есть шанс, что это ты его убил. Рука – тоже неплохое доказательство, но волосы?
Он развел руками.
– Кроме того, – добавила Лин, подбирая локон и снова рассматривая его, – что они могут кому-либо доказать, когда они засунуты на дно ее сундука?
Чем больше предположений они высказывали, тем больше Валин осознавал тщетность этих попыток. Как заметила Лин, Анник даже не обязательно сама отобрала у Эми волосы – кто-нибудь мог дать ей их, например, чтобы указать на жертву. Они не могли быть уверены и в том, что она вообще была на Крючке в тот день, когда убили Эми; кроме свидетельства Юрена, на это ничто не указывало. К тому времени, когда огарок в лампе догорел до основания, Валин был уже готов вломиться к Анник в барак, предъявить ей волосы и потребовать объяснений.
