Это были первые слова, произнесенные умиалом Кадена за весь вечер, и когда он повернулся к эдолийцу, Каден был поражен сходством между ними двумя – сходством и в то же время различием. Оба были людьми твердыми, однако у Ута это была твердость обработанного металла, выкованного и закаленного для определенной цели. Тан, со своей стороны, напоминал камень: его твердость была столь же лишенной эмоций и неподатливой, как окружающие их горные утесы и пики.
– Северная армия быстро разберется с ними, – ответил Ут.
Тан сощурился и задумчиво посмотрел на солдата. Если огромные размеры или манера поведения Ута производили на него впечатление, он ничем этого не выказывал.
– Я встречал ургулов, – произнес монах. – Их дети учатся ездить верхом еще до того, как начинают ходить, и даже самый плохой ургульский воин способен попасть человеку стрелой в сердце с пятидесяти шагов, сидя на спине галопирующей лошади.
Ут, фыркнув, взмахом руки отмел его возражение.
– По отдельности они сильны, но у них нет дисциплины. Аннурский же солдат с самого призыва обучается действовать как часть единого боевого подразделения. Он тренируется вместе с другими, ест вместе с ними, спит вместе с ними. Если ему надо облегчиться, его товарищ держит его копье. Если ему нужна женщина, другие сторожат дверь. Вы не видели аннурскую пехоту на позициях. Они движутся – тысячи, десятки тысяч человек – так, как если бы ими управляла одна рука. Ургулы… – он пожал плечами. – Ургулы просто собаки. Злые собаки, опасные собаки, но собаки.
Адив скорбно кивнул.
– Санлитун, благословенны были дни его жизни, никогда не хотел с ними драться. Он даже собирался подписать с ними договор. В степи нет ничего такого, что оправдывало бы расходы на крупную военную кампанию. У ургулов нет городов, нет накопленных богатств, нет пахотной земли, которую можно обложить налогом. Это не более чем кочевой сброд, кучка лошадиных пастухов.
– И тем не менее я слышал, что император планировал двинуть свои силы за Белую реку, – тихим голосом вставил Шьял Нин.
Эдолиец окинул настоятеля тяжелым, недоверчивым взглядом.
– Вы хорошо информированы здесь, в ваших горах на краю света.
Нин пожал плечами.
– Ургулы – наши ближайшие соседи. Когда они отгоняют лошадей на зимние пастбища, они время от времени приходят к нам торговать.
Голос Адива прошуршал гладко, как шелк, который он носил:
– Как я уже сказал, империя предпочла бы оставить этих людей в покое. Однако в последние десять лет они упорно продолжают нападать на наши пограничные укрепления.
– Которые вы построили на их стороне реки, – возразил Тан.
Адив развел руки в примирительном жесте:
– Речь идет о большем, чем аннурские укрепления. Среди этих людей бытует какое-то странное пророчество – обычная бессмыслица насчет восставших спасителей и сброшенного ярма. У любого побежденного народа имеются подобные истории и легенды; в Аннуре они тоже были, во времена тирании крешканских королей. Обычно подобные истории безвредны, но этот их новый вождь взбудоражил ургулов, вдохнул жизнь в старые потухшие угли, и пожалуйста – внезапно они все безумно хотят войны!.. Как это ни печально, их необходимо остановить. То, что там происходит, – это мятеж, даже если они и не являются частью империи; а мятеж порождает мятеж. С периодическими налетами на наши рубежи в тысячах лиг от Аннура мы бы могли смириться. Но что, если Фрипорт вдруг тоже вспомнит о своей древней истории, а вестедам взбредет в голову начать посматривать к югу от Ромсдальских гор, в сторону Эргада или Эренцы? Что, если баскийцы снова решат, что Железное море сможет защитить их от аннурских флотилий? Этого нельзя допустить, особенно в то время, когда мы ведем непрекращающуюся войну с неуловимым Цавейном Кар-амаланом и племенами джунглей на Пояснице!
Советник покачал головой.
– Нет, сопротивление должно быть подавлено, как бы нам ни хотелось оставить их в покое. – Он повернулся к Кадену. – В частности, по этой причине мы должны поторопиться вернуть Вас в Аннур, чтобы Вы могли занять место Вашего отца на Нетесаном троне.
У Кадена путались мысли: частью от вина, частью от головокружительной ответственности, неожиданно обрушившейся на его плечи. Кто такой Цавейн Кар-амалан? Кто такие вестеды? О половине вещей, упоминаемых Адивом, он имел лишь смутное представление, почерпнутое из детских воспоминаний, о другой половине вообще ничего не знал. У него уйдут месяцы – нет, годы! – чтобы наверстать упущенное, чтобы изучить хоть малейшую долю того, что необходимо для эффективного управления империей.
