- Борис Викторович, не знаю, как благодарить, - сказал Новиков, пряча удостоверение в карман. - А вдруг паспорт потребуется?
- Об этом в гостинице, - ответил Уханов. - Зайдете не сразу за мной, а чуть позже. Скажете, что к депутату Константинову - это своего рода пароль. Я буду ждать у лифта.
Глава 9. Пули льешь?
В полдень обормота, сидящего на скамейке, сменил другой обормот, ничем от первого не отличимый, только бейсболка на вытянутом черепе была не черного, а синего цвета. Клонируют их, что ли?
С таким идиотизмом Кислов еще не сталкивался. Акция эта больше попахивала давлением на психику, чем грамотной слежкой.
В час он сходил домой, полакомился ледяной окрошкой, а вместо второго, то есть гуляша с вермишелью, которое по причине жары в организм не лезло, малость вздремнул. В два он уже был на работе.
Между прочим, обормотов, блокирующих отходы в сторону улиц Кирова и Славы, уже не было, зато во дворе на тротуаре в тенечке стоял милицейский бело-голубой Форд, и в нем парились два репастых мента. Из новеньких, поди, Кислов их не знал. Это уже было маленько пограмотнее.
Можно было, конечно, позвонить Новоселову, изобразить недоумение по поводу надзора, а заодно и провентилировать вопрос относительно Новикова, но Кислов решил всё-таки этого не делать. Разумеется, Макарыч будет врать, потом прицепится насчет Андрюхи почище бультерьера, он-то ведь знает, что в последние дни Кислов и Новиков контактировали, будет настаивать на встрече. Зачем активизировать дурака?
В шестнадцать неожиданно вызвал шеф - потомственный чекист Юрий Филиппович Налейкин, дослужившийся на Лубянке до полковника, но чем-то там крупно проштрафившийся и получивший под зад коленом. Сам он про гешефт с коленом умалчивал, отделывался басенками про тягу к малой родине, к родным могилкам, однако, согласитесь, не каждый добровольно оставит Москву, переехав в патриархальную Пензу. То есть, бежал Юрий Филиппович в родной городишко от какого-то крупного позора.
Тем не менее, вес он имел огромный, Загрицын его побаивался, а губернатор уважительно жал ему руку.
Налейкину не было еще пятидесяти, но массивность, большой живот, седые волосы и клочкастые, никогда не причесываемые брови делали его старше.
- Садись, - сказал Налейкин, как только Кислов вошел. - Ну, что у тебя, Игорек, с этим Новиковым?
Игорь сел, пожал плечами.
- Я слушаю, - напомнил Налейкин.
- Ничего, - ответил Кислов. - Работали вместе.
- Не знаешь, куда он подевался? - как бы между делом спросил Налейкин.
В сторону Кислова он не смотрел, перебирал бумаги на столе.
- Да Бог его знает, Юрий Филиппович.
- А то бы помог Новоселову-то, - сказал Налейкин. А, Игорек? Или друзей не сдают?
- Каких друзей? - удивился Кислов.
- Ладно, - Налейкин посмотрел на Игоря. Взгляд у него из-под этих лохматых бровей был ужасный. Давил он своим взглядом, пронзал насквозь, хотя глаза вроде бы были голубые, выцветшие. Неожиданно улыбнувшись, Налейкин продолжил: - Так и запишем: Новиков тебе не друг и где он находится ты не знаешь. Верно?
- Верно.
Налейкин вдруг шарахнул кулачищем по столу и отрывисто пролаял:
- Пули льешь? Лапшицу вешаешь? А вот Загрицын тебя возьмет за жабры да начнет сок жать. Как запоешь?
- Так вы ж, Юрий Филиппович, в обиду не дадите, - вздохнув, ответил Кислов. - Чтоб мне лопнуть, если вру.
Налейкин посопел, надел очки, еще больше его состарившие, и гнусаво произнес:
- Не боись, не дам. Мне грамотные кадры нужны. Это я так, между нами. Ты же понимаешь?
- Спасибо, Юрий Филиппович, - сказал Кислов.
Стремительно вышел и столкнулся в коридоре с каким-то молодым квадратным типом, заехав ему головой в нос.
Пробормотав: "Извините, не нарочно", - попытался прошмыгнуть мимо, но тип свободной рукой, другой он зажимал свою окровавленную носопырку, цапнул его за рубашку так, что где-то что-то затрещало, привлек к себе и прогундосил:
- Не так быстро, юноша, не так быстро.
Глупо вот так вот сцепиться с кем-то на работе да еще перед кабинетом шефа.
