— Дойдем до остановки троллейбуса, Петь? — спросил он, возвращаясь к реальности. — Я хочу выкурить сигарету, если ты, конечно, не возражаешь.
— Я-то не возражаю, — важно ответил Петька. — Но курить вредно для здоровья.
На остановке Петька бросился к хорошо одетому красивому мужчине.
— Митя, здрасьте!
— Здравствуй, Петя, — сказал мужчина и вежливо кивнул Анатолию Васильевичу.
— А мы с дядей Толей ходили в Эрмитаж!
— Вы Наташин родственник? — Мужчина повернулся к Анатолию Васильевичу.
— Нет. Я отец ее подруги. Так что Петьке в принципе следует называть меня не дядей, а дедом. — Он протянул мужчине руку и представился.
— Дмитрий Дмитриевич Миллер. — Ответное рукопожатие было коротким и энергичным.
Мужчины зашли за стеклянную стену остановки и закурили.
— Я прекрасно знаю вашу дочь, — сказал Миллер. — Она в высшей степени компетентный врач и очень хороший человек.
— Спасибо. Вы, Дмитрий Дмитриевич, куда направляетесь? Я на машине, могу вас подвезти.
— Нет, благодарю. Я просто гуляю.
— В такую погоду?
Миллер с интересом огляделся, будто только сейчас заметил метель.
— Да, погода не очень. Но я в любую погоду люблю гулять по центру.
Анатолий Васильевич сочувственно покивал головой:
— Гулять в одиночку не очень-то весело…
— А уж это позвольте мне самому решать! — резко возразил Миллер.
Казалось бы, после этого мужчинам стоило разойтись, но они продолжали курить.
— Пойдемте с нами в кино? — неожиданно даже для себя предложил Анатолий Васильевич.
— Спасибо за приглашение, но я в кино не был лет пятнадцать.
— Тем более стоит пойти с нами. И простите мне мою бестактность, просто я сам большой специалист по одиноким прогулкам…
— И какой фильм мы будем смотреть?
Операция близилась к концу. Саня проверила давление, пульс и собралась уже уменьшать дозу анестетика, как услышала крик операционной сестры:
— Иголку отдайте!
— Я вам ее в иглодержателе вернул, — сказал Мирошниченко, молодой хирург.
— И где же она? Пока иглы не увижу, зашивать не дам!
Саня только вздохнула.
— Ищите в ране, а я на полу погляжу.
Она опустилась на корточки и принялась ползать вокруг операционного стола.
Внезапно дверь операционной хлопнула.
— Что здесь происходит? — сверху донесся до Сани голос Миллера.
— Иголку в мозгах потеряли, — раздраженно ответила операционная сестра, — больной теперь остроумный будет.
«Надо же было ему именно сейчас появиться! — Саня не торопилась вылезать из-под стола. — Сейчас все огребем по полной!»
Она, конечно, не ошиблась. Оказалось, Миллер уже «давно замечал, что операционная сестра недобросовестно закрепляет иглы», а в отношении Мирошниченко было обещано поставить вопрос о профпригодности, «если вы не знаете, что иглу в ране необходимо постоянно фиксировать либо иглодержателем, либо пинцетом». Досталось и ассистенту хирурга: «Вы должны внимательнейшим образом следить за работой оператора и постоянно быть готовым подстраховать его».
Когда Миллер высказался, Саня покинула свое импровизированное убежище.
— А почему анестезиолог, вместо того чтобы следить за гемодинамическими показателями, сидит под столом?
— Я искала иглу.
— Очень мило, — скривился профессор. — Это разве ваша обязанность? Если есть подозрение, что игла упала на пол, искать ее должна санитарка. Где санитарка? Нет на месте? Превосходно! Прикажете писать докладную на имя начмеда по хирургии?
— Пишите! — взорвалась сестра. — У нас одна санитарка на три операционные. Прикажете клонировать?
— Да отойдите вы! Мешаете искать. — Саня бесцеремонно отодвинула побелевшего от злости Миллера к дверям. — Что вы, Дмитрий Дмитриевич, в самом деле? Настоящий руководитель сначала поможет подчиненным выпутаться из сложной ситуации, а потом уже устраивает разбор полетов. А так мы от вашего воспитательного пароксизма только время теряем.
Сказав такое, Саня испугалась. Получилось гораздо обиднее и злее, чем она хотела. Но Миллер промолчал.
А через минуту игла нашлась. Она лежала на полу в сантиметре от профессорского ботинка. Окинув всех присутствующих презрительным взглядом, сам профессор покинул операционную.
— Дмитрий Дмитриевич! — Саня выскочила следом за ним.
