– Можно ли выбраться оттуда? – спросил парнишка лет двадцати с испуганными глазами.
– Не помню я таких случаев. Обманывать не буду. Место глухое. Охраны море, но они все на базе, на Луне. Каторжники же снабжены ошейниками. Вы их уже носите. Помните укол в шею. Так вот, если что не так, бунт какой или эпидемия, то со спутника включают систему ликвидации. И все поголовно мрут. Так что о свободной жизни можно и не мечтать. Но и на Тоске люди устраивались. Там свои порядки, свои законы. Так что если будем держаться вместе, сможем сколотить свою команду и установить свои границы, тогда нам никто не будет страшен. Правда, для этого придется поработать, может, и кровь пролить.
Илья видел в заключенных страх. Он бросался в глаза. Они, как и он, были вырваны из привычного мира, где чувствовали себя уверенными в завтрашнем дне, чувствовали себя хозяевами жизни, теперь, потеряв твердую почву под ногами, они пытались ее нащупать, но все было настолько зыбко и неустойчиво. За каждым из этих людей стояла история. Здесь кто был крупным влиятельным чиновником, кто военачальником, кто просто директором школы, теперь же все они были расходным материалом. Свыкнуться с такой мыслью тяжело, если не сказать – невозможно. Поэтому и слушали откровения Серого Уха как божественное – с надеждой и слепой верой.
Когда Карен закончил, он пересел поближе к Броднику и Давыдову.
– Ты правда считаешь, что у нас есть шансы? – спросил Фома.
– Если между собой не перегрыземся, то очень даже. Нас тут новых политических – целая уйма. Мы имрановских политзаков задавим численностью. К тому же мы еще здоровы и сильны, а они уже доживают свой век. Маар делает свое дело. Дрянь, надо сказать, знатная.
* * *
Утром их разбудили рано особым способом. Голову пронзила страшная боль, словно раскаленный штопор ввинчивали прямо в мозг. От неожиданности Илья свалился с кровати, схватился руками за голову, пытаясь сдержать боль, и увидел, что в бараке началась эпидемия. Осужденные катались по полу, бились головой об стены, рвали постельное белье на лоскуты. Вскоре это закончилось, и Илья услышал внутри себя голос. Судя по остекленевшим взглядам собратьев по несчастью, они тоже слышали его.
«Всем. Всем. Всем. Немедленно встать. Построиться в колонну по двое перед дверями. Не оказывать сопротивления. Любые попытки неповиновения будут караться болью. Каждый из вас имеет свой порядковый номер. Сейчас вы увидите его. Отныне каждый из вас носит имя Джек и индивидуальный номер. Любые попытки обращения друг к другу иначе будут караться болью. Через три минуты за вами прибудет конвой. Вы будете отведены в Зону 13, откуда осуществляется отправление грузового транспорта к месту вашей каторги, планете Пекло. Там вы найдете комплекты униформы. Ее ношение обязательно. Попытки отказа от униформы будут караться болью».
Голос умолк, но после него осталось послевкусие – щекотное ощущение в мозгу. Хотелось вскрыть черепную коробку и почесаться.
На пол спрыгнул Фома Бродник.
– Кажется, всё. Нас отправляют. Я, получается, Джек Тринадцатый.
– А я Джек Восемьдесят Восемь, – назвался Илья.
Рядом оказался Карен Серое Ухо, подкрался бесшумно.
– Седьмой я Джек, – представился он.
– Чего это ты Седьмой. Тебя что, раньше всех взяли? Ты вообще при Имране чем занимался? – полюбопытствовал Бродник.
– Я тюрьмы инспектировал. В Комитет Смотрителей входил, – признался Карен.
– И что теперь? – спросил Илья.
– Надо делать то, что они говорят. У нас выбора нет, – сказал Бродник.
– Чем это они нас жахнули? У меня голову так скрутило, как никогда в жизни, – сказал Илья.
– У каждого Клейменого в шее капсула управления – «разгонник». При ее помощи нам утром побудку и устроили. При ее помощи хозяева с нами разговаривают. Думаю, что при ее помощи будут и с провинившимися расправляться, – ответил Карен.
– Думаешь, будут дерзкие? – удивился Бродник.
– Уверен в этом. Глупые часто дерзкие. Глупые часто лезут на амбразуру. В то время как умный найдет способ уничтожить ее изнутри.
Тем временем возле дверей барака стали выстраиваться заключенные. Они вставали парами друг за другом. Но были и те, кто оставался сидеть на нарах, ожесточенно уставившись на исполняющих приказ невидимых хозяев. Было видно, что они считают их покорными баранами, ведомыми на убой. Никто из оставшихся сидеть не собирался подчиняться.
