Слуга проводил гостя в залу, где графа ожидало собравшееся по случаю его приезда изысканное общество. Пока хозяйка дома представляла вновь прибывшему гостю собравшихся, граф де Милано снова обратил внимание на украшавшие стены картины. Вся зала была увешана причудливыми большими полотнами, изображавшими шабаши ведьм и проделки дьявола. На одной из них огромный козел вещал сбившимся в кучку женщинам в черных одеяниях вечные истины. Граф уже знал о том, что все эти полотна были написаны по специальному заказу герцогини первым придворным живописцем Франсиско Гойей, и, по мнению герцогини, вероятно, как нельзя более соответствовали предстоящему вечеру.
«Уж не представляет ли она меня чем-то вроде такого же козла?»— невольно подумал граф, учтиво улыбаясь чрезвычайно худой и несколько угловатой герцогине. «Единственное, чего ей действительно не достает, так это красоты», — вспомнились ему слова секретаря, готовившего для него материалы к этому посещению.
— Да, да, герцогиня, я тоже необычайно рад, — почти машинально ответил граф, учтиво кланяясь изысканно одетой Осуне, выражавшей ему свое чрезвычайное приятие.
Затем началась череда представлений. Как графа и предупреждали, в числе гостей оказались не только или, скорее, даже не столько первые гранды королевства, сколько просто замечательные и чем-либо успевшие прославиться личности. Был здесь и знаменитый тореро Пепе Ильо, или попросту Петушок[11]. С тех пор, как на парадной корриде, посвященной вступлению на престол нынешнего короля, другой тореадор, Педро Ромеро, вынес его окровавленного с арены и положил к ногам герцогини Осунской, Пепе постоянно присутствовал на всех званых вечерах этой грандессы, вновь поставившей его на ноги. Рядом с ним сидел его неразлучный друг, знаменитый актер сеньор Маркес. Именно ему, кладя к ногам Осуны лишившегося чувств тореадора, Педро Ромеро сказал тогда: «Здесь вам не театр, сеньор Маркес, здесь умирают по-настоящему».
Присутствовал на вечере и поэт Ириарте, сочинявший для герцогини всевозможные театральные комедии и пьесы. Герцогиня Осуна не только читала в былые годы в университете лекции по экономике, но и любила порой, презирая светские условности, выступить на подмостках в роли простой актрисы. Поэтому Ириарте никогда не оставался без работы; приготовил он изящную поделку и на предстоящую ночь.
Из более же видных людей королевства сегодня присутствовали бывший министр и переводчик Вольтера сеньор Уркихо, замечательный искусствовед и брат первого секретаря премьер-министра сеньор Сеан Бермудес с супругой доньей Лусией, а также виднейший философ и министр юстиции Мельчиор де Ховельянос.
Все дамы щеголяли длинными черными юбками, низко вырезанными лифами и тугими поясами. На плечах большинства красовались болеро — маленькие курточки с кисточками. Мужчины предпочитали белые рубашки, коротенькие курточки, туго обтягивающие ляжки короткие штаны, шелковые чулки и башмаки с огромными пряжками. Волосы они забирали в сетки, как у тореро или ярмарочных цыган. Это были костюмы так называемых мачо и мах или попросту испанского простонародья.
Впрочем, среди светских одежд виднелась здесь и фигура, одетая в традиционную монашескую одежду — дон Антонио Деспиг, архиепископ Сеговии. Считаясь другом семьи и постоянно бывая на всех званых вечерах герцогини, он в то же время был тайным личным осведомителем главного инквизитора Испании Лоренсаны. Именно с его помощью герцогиня надеялась свалить ненавистного ей первого человека в правительстве страны — фаворита королевы — бывшего гвардейца Годоя. В этот вечер бывший гвардеец, получивший необычный титул Князь мира, как раз был на вершине своей славы, и дело представляло собой необычайную трудность. Однако герцогиня успела обсудить с архиепископом темы для трех доносов, которые поступят к главному инквизитору от трех простых монахов, еще до начала этого торжественного обеда. Доносы были необходимы для возбуждения трибуналом Святой инквизиции тайного следствия. Осуна рассчитывала, что после делового разговора Деспиг уйдет, но он, узнав о прибытии откуда-то из Европы таинственного гостя, воспользовался формальным приглашением герцогини и задержался. Архиепископ не сомневался, что на обеде несомненно будет говориться многое из того, что заинтересует Лоренсану и что войдет в тайные досье, заведенные на всех бывающих у герцогини гостей.
