– Как бы она не догадалась, что здесь что-то не так.
– Глупости. Как ей догадаться? Я уже знаю, как ввести Мэлокайну «гормональный взрыв», чтоб он и сам не знал, что произошло. Есть идея, а не пойдет эта – придумаем другую.
– Мда…
– Если не будет знать он – не узнает и она. Полагаю, это заодно уберет с дороги и самого ликвидатора.
– Эмита еще слишком молода, чтоб начинать свою карьеру. Если это вообще можно назвать карьерой.
– Время терпит. Перерывы в двадцать лет и раньше случались, и ничего. Что тут особенного? Вырожденцы подождут… Ну, решай!
– Мне надо подумать, – после долгого молчания ответил Боргиан.
Руин вернулся домой поздно вечером, нагруженный огромным мешком Мэлокайна и своим собственным артефактом – кольцом, единственное достоинство которого было в том, что на украшение было зацентровано сложное заклинание подпространства. Кольцо неприятно было надеть на палец, металл, обремененный действующим заклятием, сильно холодил кожу, и потому Арман нес его на шнурке, привязав к запястью.
Мэлокайн высадил его у самого дома и укатил в магазин, куда он должен был заглянуть перед возвращением к жене и целому выводку детей. Он, в отличие от Руина, отсутствовавшего всего неделю, не был дома больше трех месяцев, а потому считал, что просто обязан привезти подарки супруге, старшей дочери и двум сыновьям. А подарками, как и продуктами для праздничного семейного ужина, надо закупиться. Ликвидатор с облегчением избавился от своего груза, который к тому же внушал ему почти суеверные опасения. Казалось бы, обычная бумага, но мысль, что на страницах запечатлены тайны сильнейших чар, нервировала его.
А Арман обращался с архивом адептов Серого Ордена с небрежностью грузчика. Войдя в дом, он швырнул мешок в угол, а на полочку под зеркалом положил кольцо. С отвращением стащил с себя грязную куртку. Неопрятная, заляпанная одежда вызывала у него отчетливое раздражение. Появившаяся на площадке лестницы Катрина заулыбалась, глядя, как прямо в коридоре муж избавляется от надоевшей походной экипировки.
– Сперва ванна, а потом ужин, или наоборот? – спросила она.
– Нет-нет, сначала мыться, – Руин взбежал по лестнице и клюнул жену в щеку. – Не обнимаю, я грязный. Как дела? – и уже бежал в ванную.
Он вышел оттуда, слабо пахнущий мылом и довольный. Жена приготовила для него чистую рубашку и велела подавать на стол. Она надеялась поужинать с ним в полном спокойствии и тишине, потому отпустила служанку. Она же попыталась перенести из прихожей тяжелый заплечный мешок, привезенный супругом, но, почувствовав, как тяжела эта сумка, не решилась ее трогать.
– Не трогай, не трогай! – вторил ее опасениям выскочивший из спальни Руин. Он как раз застегивал пуговку на запястье, а та не давалась. – Тяжело, полный рюкзак бумаги.
– Значит, то, что хотели, вы добыли?
– Разумеется. Но об этом никому не надо знать.
– Зачем ты мне об этом говоришь? Думаешь, я не понимаю?
– Уверен, что понимаешь. Но лучше лишний раз предупредить.
– Ужин?
– Конечно, родная. Уже накрыто?
Они всегда ели в столовой, за длинным столом, где могло усесться человек тридцать. Торжественная обстановка, канделябры с хрустальными подвесками, тяжелая белоснежная скатерть, посуда из дорогого сервиза… Первое время все это очень смущало Катрину, но потом она привыкла и уже охотно соглашалась садиться за этот стол, даже когда она ужинала наедине с мужем.
Супруги сидели друг напротив друга, и, глядя на Руина, молодая женщина и сама стала пользоваться всеми теми многочисленными приборами, которые служанка раскладывала возле тарелок, а не просто вилкой и ножом. Она даже стала находить в церемонности трапез особую прелесть, хотя по-прежнему считала, что это просто мужская блажь, и ужинать вполне можно и в кухне, и в гостиной у телевизора.
Обычно Руин не читал и не смотрел телевизора за столом, но сегодня, усевшись, тотчас придвинул к себе газету и бегло просмотрел заголовки. Постучал пальцем по одному из них.
– Ты читала сводку по заседанию Совета Патриархов, как я просил?
– Конечно, – Катрина даже удивилась. Она выполняла все просьбы мужа, даже самые пустяковые. Ей это было приятно.
