– В восемь часов?
– Немного раньше. А может, и в восемь, я на часы не смотрела. Но потом ушла в ванную, наложить маску на лицо. И уже через двадцать или двадцать пять минут услышала какой-то крик, но не придала ему никакого значения. Николай Герасимович тоже услышал, открыл глаза и недовольно сказал, что наши соседи не умеют себя вести. Потом кто-то пробежал мимо нашей двери, раздались крики, какой-то шум. Царедворцев сказал, что нужно выйти и посмотреть, но я его успокоила, ему нужно было отдохнуть, мы ведь собирались сидеть до полуночи. Когда он не высыпается, у него сахар поднимается до критического уровня. Ну а потом мы все-таки оделись и вышли.
– Кто там был?
– Почти все. Кира, оба наших певца, Турелин, Харазов с Терезой, Илона. Все там были, кроме мужа Илоны, он подошел немного попозже. Потом приехала милиция, следователи, прокуроры… Что было дальше, вы, наверное, и сами знаете.
– И вы больше ничего не слышали и не видели?
– Нет, конечно, иначе бы сразу вам рассказала. А кто именно сказал о том, что Царедворцев хочет удалить свою дочь из компании? Это надежный источник?
– Их отдел кадров, – продолжал врать Дронго. – Очевидно, они готовят документы на увольнение и поэтому знают обо всем заранее.
– Какой молодец! Неужели действительно решит избавиться от этой пиявки?
– Это его право… Какие отношения были у вашего друга с Пашковым?
– Нормальные. Деловые. А мы с Кирой вообще подружки уже много лет.
– Ей теперь будет сложно.
– Она девочка умненькая, сумеет выкрутиться. Не то что я, старая дура. Осталась одна в моем возрасте и в моем положении! Теперь моя жизнь должна зависеть от настроения этой дряни, его старшей дочери… Честное слово, если он ее выгонит, дела компании пойдут гораздо лучше.
– Только не говорите ему об этом, – предупредил Дронго. – Отцам не нравится, когда в их присутствии плохо говорят об их дочках.
– Да, понимаю. Конечно, я все время молчу. Она устраивает мне какие-нибудь пакости, а я молчу. Никогда не говорю о ней ничего плохого. Пусть Царедворцев сам делает выбор между мной, которая всегда молчит и готова ему услужить, и дочерью, которая пьет из него все соки и мечтает прикарманить все его деньги.
– Это очень неприятно, – продолжал играть свою роль Дронго. – Насколько я знаю, вы не очень любите еще одного человека из вашей компании?
– Нет. Всех остальных я люблю. Я вообще человек не очень конфликтный, и все об этом знают.
– Я имею в виду супругу румынского посла.
– Вы говорите про эту стерву? Знаете, какая у нее в Москве кличка? Ее называют «пылесосом» – сами понимаете, что имеется в виду. Думаю, список ее мужчин может занять солидный том в любой библиотеке. Почему я должна ее любить или не любить? Я просто не особенно с ней общаюсь.
– Возможно, я ошибаюсь, но, кажется, однажды она перебежала вам дорогу, когда начала встречаться с вашим знакомым.
– Вы знаете, сколько в ее жизни таких случаев? – усмехнулась Виолетта. – Не сосчитать. Она готова была на любую подлость, чтобы заполучить богатого мужчину в свою постель. Естественно, за соответствующее вознаграждение. С мужчинами, у которых не было капитала, она даже не встречалась. Для нее они просто не существовали. И все закончилось тем, что она обманула саму себя – вышла замуж за дипломата, у которого за душой ничего нет. Ничего, кроме статуса. Вот увидите: как только его отзовут, она сразу его бросит. Оставаться женой румынского пенсионера в Бухаресте ей вряд ли захочется.
– Вернемся к вашему знакомому, – предложил Дронго.
– Да, у меня был очень хороший знакомый, Самвел Каграманов. Я даже подумывала выйти за него замуж. Надежный человек, состоятельный, обеспеченный, деловой, хваткий… Но она перебежала мне дорогу, буквально на глазах у всей Москвы отбив у меня мужчину. Дурочка! Считала себя победительницей. И просчиталась – ничего в итоге не получила. Она вообще приносит одни несчастья. Один из самолетов его авиакомпании разбился, началась общая проверка, у них обнаружили долги, устроили процедуру банкротства, и несчастный Самвел разорился. Илона его сразу бросила. Ей тогда нужно было за кого-то уцепиться, и она нашла себе этого посла.
