– Куда мы? – спросил он тихо.
Обрадованная, что мальчик приходит в себя, она погладила его по щеке и попыталась улыбнуться.
– Домой, – сказала она.
* * *
Будильник Финча показывал 8:55. Он сел, застонав от немедленной атаки головной боли, и потер глаза. Телефон вырвал его из сна без всякого сочувствия к количеству выпитого несколько часов назад алкоголя, и Финч был этому не рад.
Сердито ворча, он проморгался, потянулся через кровать к телефону и открыл его, чувствуя, как ноют мышцы.
– Чего? – бросил он в трубку.
Ответный голос не облегчил страданий, но прогнал даже мысль о сне.
– Финч?
Он улыбнулся, несмотря на удивление.
– Клэр?
– Привет.
– Ты где? – спросил он. Она говорила приглушенно, словно боялась, что ее услышат.
– Во дворе. Сказала, что хочу подышать свежим воздухом. Сейчас сижу за кустами в одной пижаме.
– Ну, рад, что позвонила.
– Я тоже. Я не знала, что делать.
– Насчет чего?
– Тед Крэддик передал, что ты ходишь по семьям.
– Пытаюсь, да, – признался он.
– Зачем?
– Обсудить, что случилось.
– И все?
– Нет. Нет, не все. Я рассказывал, что хочу сделать.
– И что ты хочешь сделать?
– Я вернусь туда, Клэр. В Элквуд.
– Зачем? – По интонации было понятно, что она и так это знала, просто хотела услышать подтверждение.
– Чтобы те, кто это сделал, больше никого не тронули.
– Откуда знаешь, что это они, а не доктор? Все верят в его вину.
– А это он?
– Нет, – сказала Клэр. – Нет, он помог мне выбраться. Если бы не он, я бы умерла.
Она помолчала, а когда снова заговорила, ее голос был лишен эмоций.
– Больше не могу говорить. Перезвоню потом, если смогу. Нужно придумать, как встретиться.
– Ты уже взрослая, Клэр. Не могут же они тебя держать в заточении.
– Ага. Это ты им скажи, – в трубке прошелестел ее вздох. – Когда собираешься?
– В пятницу.
– Ладно.
– Зачем ты позвонила, Клэр?
– Потому что я могу тебе помочь. Кажется, я знаю, как их найти.
Финч почувствовал что-то вроде разряда нервного возбуждения. С момента принятия решения отправиться за убийцами он опасался, что приедет, а они как сквозь землю провалились, залегли на дно в месте, не отмеченном ни на одной карте. Шанс, что кто-то в Элквуде знает, где искать семью Мерриллов, был невелик. А заставить рассказать может быть еще сложнее. Но больше у него ничего на руках. Только это – и то, чем пожелает поделиться Клэр. Но теперь она предлагала ему больше, чем он смел надеяться.
– Может, сегодня вечером? – спросил он.
– Давай, но как?
– Я тебе позвоню. Скажешь, что это Тед Крэддик, он хочет повспоминать с тобой сына. Если будут спорить, закати истерику. Обвиняй, что они тебя совсем задушили заботой. Скажи, что ты взрослая и можешь решать сама. Назови сестру сукой, например.
– А тебе бы это понравилось.
Он улыбнулся.
– Потом двигай к дому Теда. Я буду в машине перед ним.
– Ладно. Но теперь все. Кара зовет.
– Конечно. Я перезвоню.
Она пропала. Финч долго смотрел на трубку в руках, прежде чем отключиться. Хотя похмелье было нешуточным, он почти о нем забыл. Воспрял духом. Направляясь в душ, Финч чувствовал, что нервное возбуждение разливается по нему как адреналин, разбавленный малой каплей страха.
В ванной он замер перед зеркалом и всмотрелся в бледное небритое лицо. Глаза были как осколки льда, попавшие в красную паутину.
Мы идем за вами.
Он готовился к войне против врага, которого никогда не видел, в месте, где никогда не был.
Не впервой.
Кара закурила, через дым и забрызганное дождем лобовое стекло наблюдала, как сестра переходит улицу, выглядывая занятую машину. Кара знала, Финч остановился где-то там, так что Клэр не будет заглядывать далеко и не заметит ее. Она наблюдала, хотя пылающий гнев призывал положить этому конец немедленно, пока не наделали еще больше вреда. Но сейчас она держалась и глубоко затягивалась сигаретой – эту привычку она умудрялась скрывать от матери десять лет: до ночи, когда они привезли Клэр домой. Даже тогда первой закурила мать, что и спровоцировало разговор.
– Я не знала, что ты куришь, – призналась Кара, пораженная.
Мать пожала плечами. «А я не знала про тебя». Они слабо улыбнулись и закурили. Это помогло снять напряжение, которое возникло с той самой ночи, когда отец умер, и Кара в необъяснимом, нехарактерном припадке пугающего гнева ударила мать, поняв, что та не хочет ничего, только воссоединиться с мужем на том свете. С тех пор подругами их трудно было назвать, а уверенность матери, что все, что случилось с Клэр в Алабаме, стало результатом невнимания или пренебрежения с их стороны, лишь усугубила ситуацию. Просиживая часы напролет в пропахших антисептиком приемных, коридорах и спартанских отельных номерах, желая увидеть, как случившееся отразилось на Клэр, Кара молча выслушивала обвинения, самобичевание, раскаяние матери и едва не сошла с ума. «Надо было догадаться, – говорила мать, хотя догадаться было невозможно. – Я нутром чувствовала. Так и знала, с ней что-то случилось. Мать всегда знает». Кара понимала, что значат последние слова – ложная память о материнском инстинкте, чтобы поддерживать самонаказание, которое зачем-то было нужно матери, – так что не обращала внимания, стискивала зубы и старалась не поддаться чужому примеру.
