– Принесу тебе оделяло. Сейчас.
Он кивнул и опустил глаза.
Он не останется потому, что она просит, это Луиза понимала. Он ей ничем не обязан, особенно после того, как она с ним поступила. Но какая альтернатива? Можно предупредить полицию, передать, что ей сообщил мальчик. Но тогда они захотят с ним встретиться, поговорить, узнать, что знает он. Заберут его, будут решать, что делать с ним дальше. Привлекут суды, социальные службы. Конечно, он совершеннолетний, но его отсталое развитие станет козырем, с помощью которого суды не дадут Луизе опекунство. А если и нет, ей припомнят нестабильное прошлое и ненадежное настоящее. Ни работы, ни перспектив, никакой возможности растить ребенка.
Так что нет, полиция исключается.
Отвезти его к девушке?
И чего она добьется? Питать его, вполне вероятно, ошибочные фантазии о мщении – значит напроситься на катастрофу. И кто знает, как отреагирует на его посещение девушка – отрицательно, а то и со скандалом? Если она смогла воссоздать для себя хоть какое-то подобие нормальной жизни после инцидента, сотворить новый мир из отрицания и необходимости, – разве визит Пита не разрушит ее воздушные замки?
Она вошла в спальню. Уэйн уже спал – или притворялся, что спит, как когда не хотел разговаривать. Он лежал на спине, закинув руку на лицо и слегка приоткрыв рот. Она тихо собрала толстое шерстяное одеяло с пола у изножья кровати и вернулась в гостиную.
– Я их видал, – сказал Пит, не успела она прикрыть за собой дверь спальни.
– Что?
– Тех, кто это сделал. Я их видал, тока подумал, что мне приснилось.
Она подошла к нему и села на край кресла, положив руку ему на плечи и одеяло себе на колени.
– Там был высоченный дядька, – сказал он. – Злющий такой. И еще мальчишка, стока ж лет, скока мне тогда. Они приходили к нам, в комнату бати. Злющий говорил отцу, чтобы тот, мол, не лез не в свое дело. И с ножом стоял. Как от газонокосилки, по-мойму. Я всегда думал, что мне померещилось, но батя перед смертью был такой… я знал, что уже видал его таким, но когда – хоть убей, не помнил. И тут дошло. Он боялся этих людей, а я никогда не видал, чтоб он кого-то боялся.
Луиза кивнула, потом встала и положила одеяло на подушки на полу.
– Лучше поспи и отдохни, – сказала она. – Утро вечера мудренее, да?
Он не ответил, только соскочил с дивана и встал на подушки на колени.
– Если ночью что-нибудь понадобится, зови меня, ладно? Я в соседней комнате.
Он кивнул и принялся разворачивать одеяло.
Поискав слова, чтобы как-то его утешить, Луиза сдалась.
– Спокойной ночи, – сказала она и направилась в спальню. Только она положила руку на ручку, как Пит спросил:
– Хочешь поехать со мной к девушке?
– Я думала, тебе не нужна моя помощь, – сказала она.
– Потом-то, в Элквуде, не. Там ты и близко не нужна. Но надо еще девушку найти. Она мне сказала улицу, но не знаю, как я ее один разыщу.
Она посмотрела на него, почувствовала уязвимость, очевидную за маской боли и тлеющей ярости, и кивнула.
– Я тебе помогу. Как смогу.
Довольный, так и не сняв куртку, он заполз под одеяло.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной.
Бросив последний взгляд на мальчика, Луиза выключила свет.
* * *
Его вырвал из сна какой-то звук. В темноте с бледным свечением от уличного фонаря, просеянным через снег и мутное окно напротив, Пит не сразу понял, где он. Силуэты вокруг, пока глаза привыкали к темноте, были незнакомыми, и на миг по нему пробежал страх. Постепенно он вспомнил и медленно с облегчением выдохнул. Расслабился, но не полностью. В эти дни напряжение будто свило из его мышц тугие веревки, отдых ослаблял дискомфорт от них лишь ненадолго.
Он содрогнулся.
Снаружи стоял мороз, и, хотя в квартире было тепло, а он лежал в одежде, ему стало зябко.
Наконец он сел, потер глаза, прищурился в темноту, пока не разобрал слабые очертания телевизора. На нем видеомагнитофон показывал светящимися зелеными цифрами 4:30. Пит поднялся и выпутал ноги из одеяла, которое, хотя и теплое, неприятно кусало кожу. Он взял одну из подушек, переложил на софу и тяжело упал.
Ну зачем я сюда пришел?
С тех пор как сошел с автобуса на вокзале, он чувствовал себя не в своей тарелке. Отчасти потому, что мог пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз бывал в большом городе, но в основном – потому что чувствовал себя одиноким, запертым в себе, будто не важно, куда или с кем отправится, – ему все равно будет казаться, что он путешествует один. Смерть отца пробудила жуткие, пугающие чувства, которые часто лишали его сил и вызывали слезы. У него нет матери. Нет отца. Ферма сгорела. Смерть отрезала привязь и отправила его дрейфовать по чужому миру, который казался угрожающим как никогда. Каждая тень, каждое лицо, каждая улица – потенциальная угроза, и Пит постоянно чувствовал себя в опасности.
