Но вот теперь… Хотелось пить.
Леха сглотнул и снова поморщился. Больно! Прав сатир? Родные программеры, им только дай волю и нормальную зарплату — и они даже монстру метаболизм организуют? Спросить бы, да не видно его. То ли ушел куда-то, то ли спит где-то между валунами…
Ну и черт с ним! Сами разберемся. Леха поднялся и засеменил вниз, к озерцам.
Под тяжелые тучи, упрямо не желающие расходиться.
Вблизи стало видно, что вылавливали тетки. В центре озерца плавали какие-то прозрачные куски. Медузы, не медузы…
Ладно, неважно. Не за тем шли. Леха встал на берегу, подогнул передние ноги так, чтобы склонить голову к воде, и осторожно коснулся губами воды.
Вкус был… Специфический, да.
Ну очень специфический. Чудовищный, если честно. Как жевать кучу металлических стружек, политую машинным маслом.
Леху передернуло. Оказывается, у этой бычьей аватары еще и желудок есть. Чертовы программеры! Чуть не стошнило.
Это с одного глотка-то…
Леха поднял голову, сморщившись. Пить хотелось все сильнее, но… Но не это же паскудство!
На противоположном берегу озерца появился сатир. Упер руки в боки и уставился на Леху, криво усмехаясь. Недоверчиво как-то. Словно не мог поверить, что кто-то будет пить эту дрянь.
Но пить хотелось. Все сильнее и сильнее. Леха вздохнул, сморщился, но опять склонился к воде и стал втягивать в себя эту дрянь, только по виду похожую на чистую воду…
И тут-все внутри скрутило. По-настоящему.
Леха рухнул на камни. Голову пригнуло к самому брюху, а желудок лез в горло, выворачиваясь наизнанку.
Все, что он успел выпить, выбросило обратно. И все тошнило и тошнило… В желудке уже ничего не осталось, но позывы скручивали тело снова и снова…
Наконец-то это кончилось.
Во рту было сухо-сухо. И теперь пить хотелось до ужаса. Кажется, эта тошнота не просто очистила желудок, но еще и отжала все тело, как губку с водой. До последней капли. Оставив только сухие поры, требующие хоть каплю воды… Сатир на том берегу трясся в беззвучном смехе. Так развеселился, что ему пришлось согнуться и упереться ручками в колени. Он поднимал голову, кидал взгляд на Леху — и снова трясся от смеха.
Леха медленно поднялся. Ноги и живот чуть дрожали, Это было неприятно, но это были мелочи. Господи, как же хотелось пить!
— Эй! — позвал Леха. — Она что, отравленная?
— Да нет, вода-то нормальная, — откликнулся сатир, все ухмыляясь.
— А почему же… — начал Леха и осекся.
Словно заново увидел: тот черноухий кабан, которого скрутило от боли в почках. И сатир, взвизгивающий от боли, словно его прижигали…
И тот зал, где находились реальные тела заключенных, отбывающих здесь срок. Неподвижно лежат в креслах, день за днем, месяц за месяцем. Без солнечного света, белые могильные черви. С капельницами над головой…
Леха поежился.
Эта жажда… дело не в программе? Это просто сбоит аппаратура там, в реале? Игла выскользнула из вены или капельницу забыли поменять? И вот теперь его реальное тело сидит там без воды… В ряду точно таких же почти трупов. И никому до этого нет никакого дела…
И если сатир прав и модеры тратят все свое время только на разборки между игроками…
Сами они не спохватятся. Нет, не спохватятся. Только уборщица по трупному запаху и обнаружит!
Черт возьми! Надо с ними связаться! Но как?…
Леха пошел по берегу, обходя озеро, к сатиру. Этот умник должен знать.
Но сатир тоже пошел по берегу. В противоположную сторону.
— Эй! Подожди!
Сатир и не подумал остановиться.
Тогда Леха прибавил — и сатир тоже пошел быстрее. Леха побежал быстрее, оскальзываясь на камнях. Сатир оглянулся, заметил это и вдруг рванул прочь от озера. К скальной стене, разделяющей Кремневую долину и пустыню.
Леха только хмыкнул. Он что, не понимает, что ему все равно не убежать?
Побежал следом, потихоньку нагоняя. Когда сатир добежал до скал, между ними было каких-то метров десять. Леха притормозил — все, этот шибздик сам себя в угол загнал.
— Ну все, стой! Отбегался…
Сатир оглянулся, хмыкнул…
И вдруг оказалось, что только для неповоротливого бычьего тела это был угол. А сатир подпрыгнул, зацепился за выступ, легко подтянулся, закинул на него ногу — и тут же оттолкнулся, прыгнул выше, еще выше…