– Развернули подарок Ситт-Зубейды для сына Умм Мусы? Ты в уме ли?
– Но зачем было тащить ее сюда? Хс-ссс…
Управительница холодно отрезала:
– Я голодна.
Ящероголовый резко вскинул руку:
– Чуть позже.
– У меня мало времени, – прошипела кахрамана. – Меня ждут в хариме.
– Нерегиль остался на свободе, – так же, по-змеиному, зашипел в ответ кармат. – Он не должен возглавить армию!
– На свободе? – вдруг фыркнула женщина в алом – и звонко расхохоталась.
– На свободе!.. – закидывая голову в тяжелом серебряном уборе, смеялась она. – На свободе!..
Ящероголовый терпеливо ждал, пока кахрамана перестанет веселиться.
– Нерегиль не имеет ни власти, ни сторонников, – отсмеявшись, пояснила управительница харима. – Халиф ему не доверяет. Полководцы его ненавидят. Нерегиля халифа Аммара больше нет.
Кармат удовлетворенно наклонил голову: продолжай, мол…
И женщина снова накрутила локон на пальчик и, улыбаясь, проговорила:
– Есть нерегиль халифа аль-Мамуна. А это маленький сумеречник, которому преданы лишь джунгары.
Язычок в ящериной пасти плотоядно задвигался туда-сюда, и кармат довольно просипел:
– В аль-Ахсе нерегиль лишится Силы, да-сс…
– Лишится, – улыбнулась карминным ртом женщина. – В землях Богини нерегилю неоткуда ее черпать. А без силы от Тарика отвернется удача, и соперники отберут у него армию. Если, конечно, они не передерутся между собой раньше…
Ящероголовый медленно, довольно кивнул. И тихо добавил:
– Ты останешься в Басре и позаботишься о детях халифа, хс-сссс… Обо всех детях, всех до единого, хс-ссс…
Управительница харима сверкнула глазами и расплылась в довольной улыбке. И вкрадчиво проговорила:
– Я голодна…
От оконного выступа раздался жалобный всхлип аптекаря – тот сидел совершенно белый и блестящий от испарины. Карматский эмиссар сдвинул с подбородка черный шарф – в глазах человека он отражался как ашшарит с сухим обветренным лицом морехода. Успокоительно покивав несчастному Ваилю, он улыбнулся женщине:
– Чуть позже.
Та сжала челюсти, перекатывая под кожей желваки. Кармат спокойно спросил:
– Во дворце знают о том, что произошло под Саной?
– Нет, – процедила кахрамана. И тут же свирепо осклабилась:
– Глупцы все еще ждут подкреплений из Хорасана!..
Ящероголовый довольно надулся и с шумом выпустил воздух:
– Прекрасно! Какова численность набранного войска?
– Чуть меньше тридцати тысяч – считая ополчение, – фыркнула женщина в красно-золотом.
Кармат удивленно раскрыл глаза – а потом счастливо, от души расхохотался.
Кахрамана сидела, презрительно улыбаясь, и вертела на пальце толстый перстень с агатом.
– Тридцать тысяч! – не унимался ящероголовый. – Тридцать тысяч! Они пойдут на аль-Ахсу с тридцатью тысячами!..
И, отсмеявшись, припечатал:
– Глупцы. Они умрут, не дойдя до Маджарского хребта.
Женщина прищурилась и тихо сказала:
– Я голодна.
Кармат улыбнулся, довольно потянулся – и небрежно отмахнул рукой:
– Раз так – кушай. Кушай-кушай…
Аптекарь пискнул и попытался отползти к окну.
Женщина не обратила на него никакого внимания. Текуче поднявшись на ноги, зазвенела украшениями и, шелестя платьем, поплыла к свернутому ковру.
Нагнулась, как нитку, разорвала стягивавшую сверток толстую веревку. Выпрямилась и одним пинком раскатала ковер. Из паласа выпала связанная по рукам и ногам женщина в ярко-зеленом платье. Набеленное лицо расчертили черные от сурьмы дорожки слез. Рабыня кусала глушившую крики повязку и судорожно дергала связанными запястьями.
Брякая монистами и подвесками, кахрамана опустилась на колени и аккуратно расправила широкие, жесткие складки яркого платья. Золотое шитье огненно вспыхнуло в мигающем свете лампы.
А потом управительница харима улыбнулась, счастливо вздохнула и широко разинула рот. Из-под губ поползли кривые, желтые зубы – сплошным, неровным, на полпальца торчащим частоколом.
Аптекарь пугано, с икотой и всхлипами, задышал, невольница, глядевшая на опускающуюся пасть широко раскрытыми глазами, заколотилась затылком о ковер, а женщина, еще мгновение назад бывшая кахраманой, вдруг встрепенулась, посмотрела на Ваиля и прошамкала сквозь выпущенные зубы:
– По-о-фок… По-о-фок… Фей-хель…
