И тогда он обреченно, но честно ответил:
– Больше нет. И на мне нет за это вины. Такова воля Всевышнего.
Кто ты такой, чтобы говорить за Всевышнего?
Обернувшись к шепоту Уззы, Абдаллах хриплым от страха, запинающимся голосом ответил:
– Нет силы, кроме как у Всевышнего. И Он сказал через Али про тебя и твоих сестер: «Аль-Лат, аль-Узза, Манат – только имена, которыми вы сами назвали, – вы и родители ваши. Всевышний не посылал с ними никакого знамения. Они следуют только предположениям и тому, к чему склонны души, а к ним уже пришло от Господа их руководство. Или же человеку принадлежит то, что он пожелает? А ведь Всевышнему принадлежит и последняя жизнь, и первая». Я сожалею о нанесенных вам оскорблениях. Случившееся с нами в последние годы – кара за невоздержанность и неисполнение обязанностей. Но к нам уже пришло руководство от Господа. И это – не вы.
Кто же защитит Таиф? Нахль? Медину? Хайбар? Ямаму? – усмехнулась пустота под маской.
– Страж Престола, – твердо ответил аль-Мамун.
И вдруг вспомнил, зачем он здесь.
О Господь Миров! Конечно! Тарик! Страж Престола! Его-то я и потерял!
Колени затряслись, и руки враз ослабели. Тарик! Он потерял Тарика!
Почуяв его отчаяние, гончие залились торжествующим воем. Пустота под маской Уззы загустела горькой чернотой. За спиной собачьим радостным лаем залилась Манат:
Страж Престола! Страж Престола! И где же он, твой Страж Престола? Ха-ха-ха, посмотрите! Маленький человечек ищет маленького сумеречника! Ха-ха-ха!..
Отчаяние и гнев заставили Абдаллаха выпрямиться: нет уж, унижения он не потерпит! И он крикнул:
– Смейтесь сколько хотите, но и вы знаете, и я знаю: «Всевышнему принадлежит и последняя жизнь, и первая. Сколько ангелов в небесах, заступничество которых ни от чего не избавит, если только не после того, как дозволит Всевышний тем, кому Он пожелает и соблаговолит!» Вот истина! Я найду его! Найду! И вы – все трое – уйдете!
И тут:
Надеешься на Его бла-аагость… – по-змеиному зашипело в уши.
Запоздало повертев головой, аль-Мамун понял – этого голоса он еще не слышал.
Пожелает, говоришь… соблаговолит… Да кто ты такой, грязная вша?
От тихого, ползучего шипения стыла в жилах кровь. И распухала холодными, льдистыми осколками, распирая грудь, как у одинокой птицы, замерзшей на ветке.
Хи-хи-хи, глупый человечек думает, что там, на небесах, есть кому-то до него дело… хи-хи-хи…
Сердце колотилось так, что дышать стало невмоготу, а лицо залил пот. И ни рукой, ни ногой не двинуть, и левой руки вовсе не чувствуешь…
Через год здесь не будет никого!!! Вас всех смоет! Твари! Эта земля уйдет под воду и мрак, как это было всегда, до начала времен! Вши! Твари! Осквернители почвы! Вот что Ондля вас приготовил – огонь! И волну выше глупых минаретов! Вы сдохнете! Сдохнете! Сдохнете!!!…
– Покажись, – пересохшими губами прошептал аль-Мамун тысяче шепотков. – Покажись, аль-Лат. Покажись.
В голове установилась настороженная тишина.
– Ну же, – еще громче сказал Абдаллах. – Покажись! Или ты горазда пугать лишь шепотом?
И тут богини снова рассмеялись – обе. Растерянно крутясь и оглядываясь, аль-Мамун видел, как сотрясаются черные плечи Уззы, как запрокидывает ушастую песью башку Манат. Богини веселились. От души.
А, отсмеявшись, Узза фыркнула:
Она не может! Твой маленький сумеречник лишил ее облика! Даже тени на песке не осталось!
И обе фигуры вновь сотряслись в громовом, но беззвучном хохоте. Богини смеялись, а вокруг стояла… тишина. Звучная, как струна. Звучащая тишина Всевышнего.
Небо затягивалось фиолетовым, тени стремительно вытягивались, росли, росли, пронзая гребешки песка…
Чтобы удержаться на краю безумия, аль-Мамун выдавил:
– Я… должен его найти. Найти Стража. И узнать… правду.
Произнося последние слова, он зажмурился. Молчание, наставшее после хохота мертвых богинь, было хуже одиночества и мрака.
Раскрыв глаза, Абдаллах никого не увидел. Только гаснущий город в море песков, тысячи, тысячи колонн и арок, пустыню и изломанные горы на горизонте.
– Я найду Стража – и вы уйдете! – настырно прошептал он сухими от страха губами.
Мы согласны, маленький человечек
