Хороший вопрос. Непонятно только, откуда старик может знать на него ответ. Но выглядел карматский лагерь внушительно. Чтобы не сказать устрашающе.
Старец вдруг захихикал и затряс бородой. Аль-Мамун в который раз почувствовал головокружение: это из-за высоты, что ли? Ему приходилось читать, что в горах труднее дышится и быстрее бьется сердце. Но они же вроде невысоко забрались, с чего бы…
Тут его бросило в жар, по спине под рубашкой потекли струйки пота. Кобыла замотала головой, беспокойно затопталась. Сиглави Тарика, которого держал под уздцы сумеречник, тоже заплясал на месте.
– А тысяч пятьдесят, не меньше! – как-то озорно воскликнул старый пастух, и аль-Мамуну на мгновение почудилось, что он слышит в надтреснутом голосе злую насмешку.
И следом осознал сказанное:
– Сколько?!..
А старик захихикал, потирая ладони, и громко сказал:
– Всевышний направил меня с делом, и дело выполнено! Я, аль-Хидр, – смиренный посланник Господа Миров, исполняющий его волю! Я только показываю дорогу заблудившимся и вывожу на прямой путь тех, кто его потерял!
Тарик медленно поднялся. Аль-Мамун видел, как тот сжал кулаки. А старец погрозился нерегилю согнутым подагрой, пятнистым пальцем:
– Все остальное – твоя забота! Сражайся, мой мальчик, и да пребудет с тобой удача!
– Постой, о шейх! – несколько растерявшись, аль-Мамун тронул лошадь. – Я отдам тебе награду! Ты отберешь верблюдов сам или доверишь это моим людям?
И тут то ли солнце вышло из-за туч, то ли солнечный зайчик от чего-то отпрыгнул, но в глазах на мгновение смерклось из-за острого высверка.
В следующее мгновение аль-Мамун увидел, что старик стоит, а мастиковые деревья вокруг него – горят?!..
Из зеленого пламени фыркнуло:
– Не прощаюсь, дети мои! Ибо сердце говорит, что мы снова встретимся! Хи-хи-хи!..
Изумрудный огонь взметнулся фонтаном. Услышав жалобное ржание лошади, аль-Мамун понял, что вокруг испуганно кричат сумеречники. Потом он понял, что кобыла встала в свечку, ибо обнаружил себя лежащим навзничь среди густой жухлой травы.
Когда ему помогли сесть, аль-Мамун увидел пустой молитвенный коврик. Совсем необгоревший кустарник. И испуганное лицо Тарика прямо перед собой.
– Что это было, во имя Всевышнего?.. – слабым голосом спросил халиф.
В ответ Тарик лишь поднял палец и повел им перед глазами сначала в одну сторону, потом в другую. Осознав, что водит взглядом вслед за пальцем, Абдаллах сердито смахнул руку нерегиля:
– Кто это был? Неужели сумасшедший?
Тарик взорвался:
– Сумасшедший?!. По-твоему, сумасшедшие исчезают в столпах зеленого пламени?!. Так себя ведут сумасшедшие, да?!. Абдаллах, это был Зеленый Хызр!
– Зеленый Хызр – это детская сказка, – упрямо прошептал аль-Мамун.
И тут же вскинулся:
– Почему ты мне ничего не сказал?!
– Потому что ты не поверил! Ты глазам своим не веришь, как бы ты поверил моим словам!
– Я не ребенок, чтобы слушать дурацкие россказни!..
Откуда-то послышался бурчащий низкий голос:
– Хозяин, он, похоже, и впрямь безнадежен.
Тарик вздохнул и покосился куда-то в траву у своих ног.
Среди желтых высохших стеблей аль-Мамун увидел… меч. Точнее, рукоять меча в виде тигра. Тигр стоял на передних лапках и, задрав голову, смотрел халифу прямо в лицо. Посопел и, мигнув зелеными глазищами, заметил:
– Чего уставился?
– Митама, мне только тебя не хватало, – уныло сказал нерегиль. – Прошу простить его манеры, о мой халиф.
– Живой меч, – ошалело пробормотал аль-Мамун. – Не сказка… Живой меч – не сказка…
– О! – одобрительно буркнули из травы. – Твой владелец, я посмотрю, делает успехи…
– Митама, прекрати грубить!..
Абдаллах снова встрепенулся:
– Живой меч. Зеленый Хызр. Штурм Альмерийя. Это?..
– Не сказка, – сказал Тарик, глядя прямо ему в глаза.
– Тогда почему?..
– Не знаю!
– Где твоя сила?!
– Не знаю!!!
Тарик выкрикнул это с нарастающей яростью. И без того бледное лицо стало и вовсе бескровным.
– За чудесами и волшебством – прошу к давешнему дедушке, – прошипел нерегиль, поднимаясь.
Из травы тут же раздалось ворчливое:
– Да все он прекрасно знает, не слушайте его. Здесь злой дух царствует, вот у него и силы нет.
– А почему у этого… Зеленого Хызра есть? – поинтересовался аль-Мамун у золотомордого навершия рукояти.
