«Раз, два, три… десять, пятнадцать… тридцать, — считала Катерина секунды. — Господи, ну что так долго, мы в квартире уже не меньше семи минут, а тревожной группы все нет! Я ведь нажала кнопки «вызова под принуждением»! Они ведь должны понять, что меня заставили!»
Звонок! Звонок во входную дверь! Обычно он был еле слышен, но сейчас Катерине показалось, будто зазвенело прямо в ее голове. Вся ванна от этого звона заходила ходуном. Опять звонят. И еще раз, еще.
Катерина зажмурилась.
Это не звонок. Это стреляют через дверь, а пули попадают в ванну.
А вот целая очередь! У них что, и автомат есть, а не только пистолет с глушителем?!
И вдруг настала тишина. А потом снова очередь… Нет, не очередь, а непрерывная трель дверного звонка.
Полиция все-таки приехала!
Мгновение тишины…
— Ну, ты меня еще вспомнишь!
Голос долетел до нее — ледяной, мертвенно-спокойный, словно выдох из могилы. А потом — топот, звон, треск, крики!
* * *
Ирина никогда в жизни не видела староверских скитов, разве что в каком-то фильме по Мельникову-Печерскому, однако, лишь взглянув на это мрачное строение, темное от времени, с крестом, прибитым на уровне второго этажа, она сразу поняла: точно, скит!
Раньше она думала, что самым трудным будет отыскать это место и войти внутрь, но, похоже, куда труднее будет выбраться отсюда и избавиться от Витали и… и от этого ходячего ужаса!
Сцепив руки на груди, расширив глаза, чувствуя, как холодеет лицо, она завороженно смотрела на высокую мужскую фигуру, возникшую в воротах.
Сказать, что этот человек в ворота вышел, можно было лишь условно, настолько гибки, текучи, неуловимы были его движения. Сказать, что выполз, — как-то неловко: ведь он перемещался на двух вполне нормальных нижних конечностях. И все-таки ассоциация с движениями пресмыкающегося была полной. Вдобавок он оказался невероятно худ, узкоплеч, с маленькой черноволосой, коротко остриженной головой, которая, вероятно, была слишком тяжела для длинной тонкой шеи и клонилась то влево, то вправо… точь-в-точь как голова змеи, ждущей добычу! И в довершение всего его тощие ноги облегали, как перчатка, узкие черные брюки из блестящей кожи.
Но и этого ему оказалось мало! Все его тощее тело от плеч до пояса было покрыто сплошным узором татуировки. Рисунки словно бы перетекали один в другой, подрагивая и шевелясь при каждом движении худого тела. Они казались ожившей чешуей, которая покрывала тело двуногого пресмыкающегося, и Ирина подумала, что назвать его можно было, конечно, только одним словом — Змей.
— Ух ты, какое чудо! — Как ни странно, Змей не шипел, не свистел, а разговаривал вполне человеческим голосом, разве что чрезмерно тонким, даже писклявым. — Только имей в виду, киска, больше 50 баксов за ночь я не даю. Да ты не переживай, — тут же успокоил он, заметив, как вздрогнула Ирина, — Виталя отвалит как минимум столько, так что свою сотку ты всяко заработаешь. Ну и за день положим тебе полсотни за хлопоты… хорошие деньги даже в Нижнем, а уж в этой дыре — тем более! Ну, пошли!
Змей открыл дверцу, которая почему-то мгновенно подчинилась ему, выволок Ирину из машины, окольцевал ее талию гибкой длинной ручищей и повлек за собой в дом, чуть приподнимая, когда ее ноги начинали путаться каблуками в высокой траве. Распахнул дверь, втащил девушку в просторный холл и выпустил из рук.
Очень кстати сзади оказалось кресло, в которое Ирина и рухнула, поскольку ноги ей по-прежнему не повиновались.
Откуда-то шло ровное, успокоительное тепло. Да это камин, в котором пылала преизрядная лесина! Даже в том состоянии, в каком она сейчас находилась, Ирина не могла не отметить нелепости этого сочетания: староверский угрюмый скит — и камин, сложенный из дикого камня. Конечно, здесь все переделано новыми хозяевами, для которых горит огонь в камине, разбросаны кругом ковры и в изобилии заставлен тарелками огромный круглый стол.
Ирина, у которой маковой росинки не было во рту со вчерашнего дня, почувствовала легкое головокружение от внезапно пробудившегося голода и с интересом уставилась на стол, на котором, казалось, не было только птичьего молока.
