— Это точно, — кивнул Сергей, выравнивая, наконец, автомобиль. — Зажигалки-автомата, тем более — пулемета у меня нет.
Последовала минута молчания, во время которой Сергей вынул из кармана свой пистолет, спустил курок… из ствола бесшумно выплеснулось пламя и образовало ровный язычок.
— Ой… — пискнула Ирина и вдруг принялась хохотать, как сумасшедшая.
Да и все уже хохотали, не в силах справиться с новыми и новыми приступами смеха, падая друг на друга от толчков и обессиленно постанывая.
При очередном повороте дороги Ирину просто-таки забросило Петру на колени, что вызвало новый обвал хохота. В это мгновение Маришка оглянулась, и ее зеленые глаза встретились с залитыми слезами смеха глазами Ирины. Тотчас Маришка отвернулась, и в кабине снова воцарилось безмятежное веселье.
Однако теперь смеялись все, кроме Ирины. Впрочем, поскольку именно в эту минуту расстегнулась Маришкина булавка, это было вполне объяснимо.
* * *
Ветер пронесся по вершинам деревьев и стряхнул на землю последние капли, оставшиеся от недавнего дождя. Они угодили в макушку человеку, который стоял, прислонившись к стволу. Он стоял здесь так давно и неподвижно, что словно бы слился с деревом и был совершенно невидим со стороны.
Хрипло выругавшись, он выскочил из-под дерева, сильно потер макушку и посмотрел на часы. Нет, так не договаривались!
Достал из кармана телефон, набрал номер.
— Алло?
Это округлое слово в устах ответившего было острым, как нож.
— Это я.
— Ну и в чем дело? Чего ты тянешь?!
— Она еще не спит, свет горит на кухне.
— Может, ушла, а свет погасить забыла?
— Ну куда она уйдет? Она ведь даже из ментовки вернулась домой.
— Вернулась, а потом смылась, зараза!
— Дверь подъезда у меня перед глазами. Никакая собака не выходила.
— Точно? Она ведь хитрая тварь, я ее знаю!
— Да ты видел ее полторы минуты, — буркнул звонивший.
— Этого мне на всю жизнь хватило. Никогда ее не забуду!
Эти слова прозвучали как смертный приговор. Впрочем, они и были смертным приговором.
— Да что, мне в дверь ломиться? — переминаясь с ноги на ногу, проворчал звонивший. — Ты знаешь, на сколько замков она заперлась? И соседи ее все сейчас на стреме. И ментовозки тут шныряют мимо дома.
В трубке царило молчание.
— Блин, отключилось, что ли? — с досадой пробормотал звонивший. — Эй, ты где?
— Я здесь, — отозвалось совсем рядом, а в шею воткнулось что-то ледяное, круглое.
Звонивший скрежетнул зубами:
— Псих! Ты здесь?! Убери ствол, больно.
Его послушались, но тут же прозвучал приказ:
— Хватит тут стоять. Иди работай! У тебя и ствол, и нож — справишься. Вон там над подъездом труба газа проходит. Очень удобно. Если уж я сиганул оттуда без ущерба для здоровья, ты всяко залезешь. А я подстрахую около дверей.
И он, поколдовав секунды три над замком подъезда, вошел в дом.
Оставшийся разбежался, пружинисто подпрыгнул и ухватился за край бетонного козырька, нависавшего над дверью подъезда. С силой забросил тело на козырек и встал. Желтая труба газоснабжения проходила совсем рядом, однако она не понадобилась. Человек дотянулся до края балкона и через секунду уже перемахивал через перила, стараясь не задеть ящики с цветами.
Он осторожно сунул лезвие своего ножа в щель между косяком и балконной дверью, и вскоре ручка запора мягко повернулась.
Человек разозлился на себя. Надо было рискнуть, не ждать, пока появится Псих и пинком под зад пошлет его делать привычное дело. Сейчас уже все закончил бы и спал спокойно дома.
Он сунул руку под рубашку и достал из подмышечной кобуры пистолет. Снял с предохранителя и утвердил палец на курке.
Дверь с балкона отворилась бесшумно. Он умел делать такие вещи, умел беззвучно втираться в узкую щель и невесомо перемещаться по старым, скрипучим половицам так, чтобы они не издавали ни звука. Сразу отпрянул от окна в сторону, к стене, чтобы его силуэт не вырисовывался на фоне окна, и помедлил, пока глаза снова не привыкли к темноте.
Сигнализация больше не пищала. Человек усмехнулся. Все, что Псих смог сделать в прошлый раз, это в сердцах сорвать проводку, хотя следовало бы обмотать ее вокруг шеи этой твари и покрепче затянуть. Не удалось. Не такой уж он крутой, как изображает. А строит-то из себя!
