— Поедем на моей машине! Домчу с ветерком!
Как подозревали подруги, мужчины просто не могли поверить в свое счастье, в то, что наконец-то они избавятся от надоедливой рыжей попрыгушки, изводившей их все последние дни. И теперь они хотели лично убедиться, что Полина пристроена и назад к ним уже больше не вернется.
Сама Полина была оживлена сверх обычной меры, если таковое определение вообще могло быть применимо к этой и без того чересчур резвой девчушке. Всю дорогу Полина, не замолкая, рассказывала о том, какой замечательный человек, талантливый студент и вообще будущий гений этот Ной Израк, с которым ей предстояло трудиться бок о бок. Справедливости ради надо сказать, что Полина лишь повторила слова ректора, разве что с куда большей эмоциональностью.
— Признайся, ты немножко влюблена в этого своего Израка? — спросила у нее Леся, когда ей удалось втиснуться в сплошной словесный водопад, извергаемый Полиной.
— Да что ты, тетя Леся! Он на меня и не смотрит!
— Но вы ведь на одном курсе?
— Да, но в разных группах. И потом… Израк… он знаете какой?
— Ну какой же, какой? — поддразнивали ее подруги. — Небось, с двумя руками и двумя ногами, одной головой и двумя глазами. Почему бы тебе в него и не влюбиться?
— Да что вы! Ной — он только искусством интересуется! У него и девушки нет!
— Ты уверена?
— Никогда рядом с ним ни одной девицы не видела.
— Ага! Значит, присматривалась! Ну, признайся же, ты в него влюблена?
Полина залилась краской и неожиданно замолчала. А подруги, пораженные сверх меры таким поведением своей юной гостьи, не знали, что теперь и подумать. Неужели у Полины в самом деле завелся сердечный дружок? По всей видимости, так оно и есть. Полина влюблена в Израка, поэтому работа в коллективе, который он должен, по идее, возглавлять, вызывает у нее такой восторг. Вот только сам Израк о привалившем ему счастье даже не знает.
Хотя если вспомнить слова ректора про парня, то этот гений казался подругам очень избалованным. Полина, насколько они могли судить о девушке, тоже прогибаться ни под кого не намерена. Трудно даже предположить, что может вылиться из отношений двух таких неподходящих друг другу людей.
Деревня Копки оказалась ничем не примечательной маленькой деревушкой, где жилых было всего четыре дома, да и то в трех из них жили смуглые выходцы из солнечного Узбекистана. Их многочисленные детишки выскочили из дома и прижались к дырявой ограде, провожая пугливыми взглядами проехавшую мимо них машину.
— Такими темпами лет через сто среднестатистический гражданин у нас в России будет черноглазым и низкорослым, — заметил Эдик.
Никто ему не ответил. Картина говорила сама за себя. Ведь еще сто лет назад в этой деревне были заселены все дома. А пятьдесят лет назад в том самом доме, где нынче обитали смуглолицые ребятишки и их родители, жили коренные жители этих мест — высокие, статные и русоволосые. И где-то теперь их потомки?
Но после безрадостной деревеньки Копки местность постепенно делалась все более и более живописной. Вскоре они въехали в чудесный старый парк. Конечно, за годы советской власти он страшно зарос и пришел в полнейшее запустение. Так что теперь он куда больше напоминал настоящий лес. И все же было видно, что за старым парком присматривают. К примеру, через него прямо до ворот усадьбы была проложена отличная дорога, правда, грунтовая, но насыпанная поверх старой дороги, она была ровной и гладкой, словно скатерть.
Вдоль этой дороги росли старые дубы. Многим из них перевалило уже за сотню лет. Не все они уцелели за годы лихолетий, выпавшие в нашей стране на двадцатое столетие. Но те дубы, что уцелели за эти страшные годы, засыпали дорогу ковром поспевших желудей. Твердые плоды хрустели скорлупками под колесами машины. И казалось, что вся компания едет по сухарикам.
— Сколько желудей в этом году!
— Урожай на желуди — жди холодной зимы, — с видом знатока заявил Эдик. — Природа специально подготавливает богатое угощение для лесных животных, чтобы тем было на чем запасти жирок на зиму.
Вскоре показалась и сама старинная усадьба. Впрочем, старинной ее назвать было трудно. Строительство центрального здания было начато в конце девятнадцатого и закончено в самом начале двадцатого века. Отделочные работы в некоторых подсобных пристройках усадьбы еще велись, когда грянула Великая Октябрьская революция. Хозяевам пришлось спешно собирать вещички и эмигрировать в Европу или куда подальше. Пожить в своем новом доме они толком так и не успели.
