Думаю, что в его глазах эти добродетели теперь останутся при мне навсегда.
Позвонила деду в гостиницу, несмотря на поздний час. Было уже заполночь. Попросила его приехать ко мне на следующий день пораньше, чтобы поговорить наедине, без мамы и Валерки. О том, какая я умничка и как правильно все сделала, я поняла в полной мере лишь после встречи с дедом, когда он совершенно ошарашил меня своей осведомленностью.
Но это на следующий день. А после телефонного разговора с ним у меня с души словно камень свалился. Такое шальное настроение вступило, что захотелось какой-то безумной активности. Но куда податься-то? В ночной клуб? На дискотеку?
Нет. Пока подобные развлекухи не для меня. Поэтому я довольствовалась тем, что напялила седой парик с плащ-палаткой и — вышла на улицу. Погода была ужасная. Шел дождь, и по-хорошему следовало вернуться за зонтом, но я с наслаждением подставила морду дождю.
Чтобы как-то оправдать свой выход в ночь — довольно-таки опасный в моей ситуации, — придумала себе цель. Подходил к концу запас водорастворимого аспигина, и я потопала в ночную аптеку. Часа через два вернулась домой и плюхнулась в постель.
Утром очень жалела, что встречу деду назначила на такую рань, потому что спать хотела, как слон. Но все сложилось замечательно. В разговоре с дедом я была мудрейшая из мудрейших! Однако без сюрпризов не обошлось. Оказывается, дед со дня приезда знал о Зое и о ее смерти — ему сказала одна из этих безумных старух, для которых скамейка у материного подъезда — пост № 1.
Что поразило больше всего — его выдержка. Получается, не заведи я с ним разговора о сестре, так и не подозревала бы о его осведомленности. Дед склонен к очень неординарному поведению, и я всегда должна об этом помнить, если хочу оставаться хозяйкой положения.
* * *
Проводив мать с дедом, сразу упала в сон. Такая навалилась усталость, что продрыхла часа два. Проснулась от телефонного звонка. Разговор с матерью расстроил. Положила трубку и стала обдумывать ситуацию. Она мне не нравится. То, что зависит не от меня, — оборачивается против. Но не может же зависеть от меня все на свете, в том числе лабуда вроде материного трепа. Счастливая от того, что не надо больше «вводить в заблуждение милейшего Ивана Антоновича» она по поводу и без повода заговаривает о Зое. Брякнула при деде о звонке из «Золотого сечения» — мелочь там какую-то мне в бухгалтерии не доплатили. Собралась ехать в фирму. Крохоборка! У деда сразу проснулся охотничий инстинкт. По дороге домой к матери на Краснопролетарскую предложил ей заехать в контору, и она согласилась, не долго думая. Теперь, если ему вздумается собирать досье на Зою Щербакову, он знает, где искать материал. Ой! Только бы ему не вздумалось!
Вот. Вот почему я не хотела, чтобы он вообще знал о ее существовании, чтоб не слышал даже ни о ком, кроме Даши! Даши Щербаковой — своей единственной и глубоко любимой внучки. Какой он оставит мне выход, если встреча на Эльбе между ним и Залесским все-таки состоится?
Не хочу, не хочу, не хочу об этом думать.
Дед, ну брось свою подозрительность! Не ходи туда!
Только что забегал Валерка. Лицо абсолютно счастливое. Покручивает на пальце брелок с ключами от машины. Подвел меня к окну. Во дворе под фонарем — специально так припарковался, чтобы мне из окна видно было, — стоит новенькая серебристая «семерка».
Я — Твоя?
Валерка гордо кивнул.
Я — Очень красивая. Доволен?
В — А ты как думаешь?
Вдруг он обнял меня. Нежно-нежно. И поцеловал. Так не целовал меня ни разу. Я понимаю, что это был острый приступ благодарности, но мне показалось в тот миг, что он вот-вот заглянет мне в глаза и скажет просто и проникновенно: «Я люблю тебя». Идиотизм какой-то, но мне захотелось, чтобы он это сказал. Так захотелось, что я даже потянула время, не желая открывать глаза. Когда открыла, увидела, что Валерка уставился в окно, любуясь своей машиной, губы чуть растянуты в мечтательной улыбке.
В — А какую сигнализацию я туда поставил — пальчики оближешь! Устал, правда, как черт. Весь день сегодня в гараже, как папа Карло.
Я — Сам ставил?
